Стражи Сердца. Единственная для пустынников
Шрифт:
Я привыкла к пустыне, быстро приняв ее неспешную жизнь с определенными правилами. Их было немного, но следовать им нужно было неукоснительно.
Пришел караван — бери все впрок. Часы солнца — прячься в доме, вечером погуляешь. Вода — набирай колодцы доверху.
Ничего сложного, особенно когда это становится привычкой, от которой навряд ли получиться избавиться. Даже язык, что был мне чужим, все больше задерживался в голове, все чаще вплетаясь в мысли и прикипая ко рту.
Жизнь медленно текла своим чередом, день за днем даруя мне в награду что-то хорошее
Инрибар был благодушен ко мне, принимая в свои объятия нежнее, чем даже родные земли, от которых я успела отвыкнуть, смирившись с песчаными барханами за пределами города как с естественным пейзажем. Жители были добры и искренне сочувствовали нашей утрате, которую мы оба, словно сговорившись, отказывались принимать, упрямо стоя на своем.
Мне даже удалось подружиться с соседями и найти работу по душе, не слишком пыльную и непостоянную, хоть Ворон и не нуждался в деньгах, скопив за время работы наемником приличный капитал, и имея во владениях небольшой, но прибыльный рудник драгоценных металлов. Просто… я не могла больше сидеть без дела и составляла для местных лечебные микстуры. Хоть и обращались ко мне чаще всего лишь за средством от обезвоживания, если кто-то из детей сильно заигрался на улице.
Мы просто жили, замирая в ожидании каждого каравана, так и не смирившись с тем, что мы остались вдвоем. И вот сейчас, встретив торговцев, я жадно оглядывала их лица, но, быстро осознав, что будь Шаан здесь, меня бы уже сдавили в объятиях, вернулась к покупкам.
— Милая торри, — улыбнулся чумазый и загоревший торговец, широким жестом приглашая меня подойти. — Выбирайте! Все самое лучшее! Из зеленых земель!
— И как там дела? — спросила, лишь бы поддержать разговор, рассматривая тонкий шелк на новое платье ко дню цветов. — Есть новости?
— А вы не слышали? — удивленно прижав сухие руки к груди, изумился мужчина. — Ох, что это я! Вечно забываю, что Инрибар на краю земли, и новости до вас приходят с опозданием! Молодого короля Нэрса свергли! Отступники веры, которая… как же она звалась…
— Церковь Черной Крови? — подсказала я, не сдержав нервной улыбки.
— Да, да! Она самая! Так вот несогласные устроили переворот, и теперь у престола семья Волтис — лорд, тот, который старший, и его дочка, чернявенькая такая… Мелли, кажется.
— Мадлен, — вновь подсказала я, уже не в силах сдержать смех. — А что с королем-то?
— Так казнили! — все еще переживая эмоции, сознался он. — Там что-то страшное было, торри, какой-то заговор с этой, как ее, Черной Церковью. Оказывается, молодой король во главе стоял, этими скотами командуя! Ну так вот новый король разогнал всю эту братию, виновных наказал — кого по казематам, кому голову с плеч!
Держась за живот, я даже опустила свою корзинку на песок, закрывая рот ладонью и беззвучно дергая плечами в приступе истерического смеха.
Ловко ты это провернула, кузина! Ох, Мадлен… Как же я тебя люблю.
Мысленно воздав почести новой кронпринцессе, я от всей души поблагодарила ее за отрубленную голову брата, упавшую в окровавленную
Да, я хотела его смерти так же сильно, как вернуть время вспять, наполнившись злобой еще больше, чем, когда появилась в пустыне. Я страдала, и чтобы пережить свою боль, ненавидела Нэрса, желая ему смерти каждую ночь. Наконец боги услышали мои молитвы.
Наверное, танцевать от радости было бы совсем неприлично, поэтому, отсмеявшись, я с трудом набрала воздуха в легкие, стирая выступившие на глазах слезы.
Ты поплатился братец, за все свои грехи, накопленные за короткую жизнь. Туда тебе и дорога, мелкий ты паршивец, гореть тебе в пламени моей ненависти.
— Так вы брать что-то будете? — услужливо напомнил о себе торговец, отрывая меня от проклятий бессмертной души павшего короля.
— Вот это и это заверни. И если будет возможность, привези лично мне в следующий раз цетринского шелка — плачу вдвое больше.
— О, с превеликим удовольствием, торри! Вот, держите, это от меня, пошьете ребеночку что-нибудь, — успев заметить мой слегка округлившийся живот, улыбнулся добряк, добавляя еще один красивый отрез. — Передайте от меня привет мужьям!
— Мужу, — уточнила я. — Мужу, одному.
Понимающе и сочувственно кивнув, мужчина протянул мне ткани, которые я сложила в корзинку, тут же упрямо добавив:
— Он вернется. Обязательно вернется ко мне.
— Силами богини! — подняв раскрытые ладони к небу, поддержал торговец, попрощавшись.
Не спеша шагая по улице, я задумчиво глядела на собственные ноги, перешагивая с плитки на плитку. В голове все еще крутились услышанные новости о перевороте, раз за разом вызывая усмешку, стоило только подумать, как моя многоуважаемая родня умудрилась такое провернуть, почти все время бывая желанными гостями при дворе.
Наверняка лорд Волтис воспользовался поддержкой солдат, вышедших из-под его крыла и отвечавших преданностью за сложную науку войны. Только вот откуда он мог знать о преступлениях Нэрса?
Невольно вспомнились слова Мадлен, когда мы говорили с ней в последний раз. Она уже будто тогда знала что-то, подталкивая меня к короне, от которой я без сожалений отмахнулась. Кузина ясно намекала, но я, по глупости и слепой убежденности, проигнорировала ее намеки, даже не поняв, что задумка избавиться от короля уже тогда была в ее голове.
Кстати, я простила ее.
Так до конца и не поняв, что произошло той ночью в ее доме, много думала о событиях, стряхнув с себя вуаль предвзятости.
Записка, что мы нашли в кармане у убийцы, была ничем иным, как любовным письмом. В нем сообщали о встрече и заранее извинялись, если ее не произойдет. Убийца мог знать Мадлен и, возможно, был ее любовником, но, вероятнее всего, он не врал, когда хрипел, что госпожа непричастна. Зачем ему было врать в таком положении? Видимо, совесть все же не позволила унести невинную душу с собой. А Ленни, скорее всего, особенно если учитывать сегодняшние новости, использовала этого несчастного в личных целях, вероятно, как наивного информатора.