Стражи утраченной магии
Шрифт:
— Тогда скажи мне: что я должен сделать, чтобы заставить его сражаться со мной?
— Хорошо, я скажу тебе, — после недолгого размышления согласилась Дур-зор. — Ты должен…
— Кутрикс! — раздался чей-то зычный голос, прозвучав на весь лагерь и заставив все головы обернуться в его сторону. — Кутрикс!
По густой траве в сторону лагеря бежал таан. Он размахивал копьем, чтобы обратить на себя внимание.
— Кил-сарнц! Кил-сарнц!
Остановившись, он указал копьем назад.
— Кил-сарнц! — еще раз повторил таан.
— Кил-сарнц! — разом восторженно закричали остальные тааны.
Предводительница
— Что случилось, Дур-зор? Ты можешь мне объяснить?
— Дозорный сообщил, что к нам идет один из кил-сарнцев.
— Кто это? — не понял Рейвен. — Это и есть ваш бог?
— Нет, — ответила Дур-зор. — Нам сказали, что наш бог сейчас далеко, в другой земле. Но он послал к нам своего кил-сарнца, и это для нас большая честь. Кил-сарнцем на языке таанов называют того, к кому прикоснулся бог. Кил-сарнцы — это те тааны, которых наш бог Дагнарус сделал своими самыми верными слугами, командирами его армий. И один из кил-сарнцев скоро будет здесь. Так случается редко. Появление кил-сарнца означает, что наш отряд получит какое-то особое приказание. Потому все и разволновались.
Девушка явно спешила присоединиться к остальным.
— Дур-зор, — в отчаянии крикнул Рейвен. — Значит, состязаний сегодня уже не будет?
Дур-зор обернулась.
— Я знаю, как ты хотел умереть, Рейвен. Но сегодня ты не умрешь.
Рейвену стало так горько и досадно, что к его горлу подступила тошнота. Голова кружилась, желудок и кишки выворачивало наизнанку. Что бы ни случилось с ним дальше — теперь Рейвену было все равно. Он лишился возможности отомстить за себя, и еще неизвестно, когда такая возможность представится снова. Ку-ток явно постарается обезопасить себя.
Надсмотрщики потащили Рейвена назад, к его столбу. Когда им казалось, что он идет недостаточно быстро, они бесцеремонно волокли его по земле. Дойдя до столба, тааны швырнули Рейвена на землю и вновь приковали его цепью. Рейвен скорчился и исторг из себя весь съеденный завтрак.
Рассерженный надсмотрщик, которому прибавилось работы, сильно ударил Рейвена по лицу. Другой таан пошел за водой. Пленного снова вытошнило, на этот раз — прямо на ноги таану. Надсмотрщик ударил его вторично, теперь уже со всей силой. Рейвен достиг желаемой цели. Он потерял сознание.
Когда Рейвен очнулся, голова гудела, а в ушах стояла странная тишина. Он не слышал ни единого звука лагеря. Куда-то исчезло щебетанье птиц и жужжание насекомых. Пропал даже ветер, всегда шелестевший в траве. Тааны меж тем никуда не пропали. Рейвен видел, что они собрались в самом центре лагеря. Может, это удар надсмотрщика сделал его глухим? На какое-то мгновение Рейвена обуял неподдельный страх.
Любое движение отзывалось сильной болью в голове. Сжав зубы, Рейвен кое-как сумел сесть. В тишине послышалось громыхание и лязг его цепей.
В тишине зазвучал чей-то голос. Толпа не давала Рейвену увидеть говорившего — тот находился в центре. Голос говорил на языке таанов, но звучал как-то по-иному. Этот голос был по-странному холодным и жестким. Хотя язык таанов не отличался благозвучием и его резкие, утробные звуки очень напоминали рычание зверей, в нем все же слышалась какая-то теплота, какие-то чувства, пусть зачастую грубые, дикие и жестокие. Звучавший голос был лишен всяких чувств, лишен тепла и самой жизни.
Голос умолк. Ему ответил другой. Рейвен сразу узнал Даг-рук. Ее голос был исполнен благоговейного трепета и крайнего почтения. Когда она замолчала, собравшиеся начали громко повторять: «Лныскт, Лныскт». При этом все тааны низко кланялись.
В живом круге образовался проход. Появилось несколько воинов. В их числе Рейвен заметил горделиво шагавшего Ку-тока. Посередине расступившейся толпы стоял кил-сарнц.
У Рейвена по всему телу пробежала судорога. Страх словно узлом стянул все внутренности. Сердце забилось неровно. Рейвену было не вздохнуть. Потом волна страха стремительно разошлась по всему телу вместе с неотступным желанием вскочить и бежать прочь, невзирая на прикованные руки. Ужас был так велик, что Рейвен, наверное, предпочел бы оторвать себе руки, только бы убежать отсюда.
Проклятые доспехи, привезенные им в Храм Магов… ожили! Теперь они двигались и говорили!
Рейвен застыл на месте. Он не осмеливался шевельнуться, боясь, что существо в черных доспехах повернет свою отвратительную голову и увидит его. Никогда еще он так не боялся, как сейчас. Похоже, до этой минуты он вообще не знал, что такое настоящий страх. Вид существа в черных доспехах сразу же пробудил воспоминания о кошмарном путешествии в Дункар. Рейвен вспомнил об ужасных снах, в которых доспехи оживали, набрасывались на него и тянули в бездонную бездну тьмы.
Шлем имел сходство с головой таана; металлическое лицо было более пугающим и отвратительным, чем лица живых таанов. Плечи и локти оканчивались острыми шипами, а руки, покрытые кольчужной сеткой, — длинными острыми когтями.
Кил-сарнца сопровождало несколько таанских шаманов. Их одеяния, украшенные изображением огненного феникса, были намного богаче одежды Рылта. Позади кил-сарнца шли таанские воины, образуя нечто вроде почетного караула. В сравнении с их великолепными доспехами, доспехи Ку-тока, которыми он так гордился, казались просто рухлядью. И это явно не были трофеи, снятые с убитых воинов; чувствовалось, что доспехи изготавливались специально для шаманов. Тела этих таанов покрывали многочисленные рубцы, на спинах вздувались бессчетные бугорки загнанных под кожу драгоценных камней. Рейвена передернуло от этого отвратительного зрелища. Каждый из воинов был вооружен мечом, щитом и копьем. Все они двигались горделиво, высоко вскинув головы. Остальные тааны взирали на них с благоговейным почтением и откровенной завистью.