Стражи Волшебного мира
Шрифт:
Только ее дядя, Эллич. Однако дядя любил ее и никогда бы не сделал ничего подобного. Тогда кто же получит выгоду от того, что она погибнет, а дневник окажется в его руках? Кем же был тот, кто следил за ней и видел, как она забрала дневник из архива?
Но если видели, как она забирает дневник, почему не потребовали его вернуть? Зачем пытаться ранить ее? Или почему бы просто не украсть его, зачем пытаться запугать ее? Если главной целью было завладение дневником, то нанесение ей вреда казалось совершенно чрезмерным.
В любом случае, Афен была полна решимости завершить свое дело. Это нападение только укрепило ее в этом намерении. Утром она сразу же начнет свои поиски в родословных,
Но она будет очень осторожна и осмотрительна, когда их закончит.
ГЛАВА 3
Когда следующим утром Афенглу Элессдил проснулась, у нее болело все тело. Еле передвигаясь, с большим трудом она дошла до кадки с водой, сняла с себя спальное белье и осторожно вымылась. Она вся была покрыта синяками и царапинами, а следы от шнура, обвившего ее шею, обжигали при малейшем прикосновении. Она не пожалела времени, чтобы нанести мазь, которую накануне использовала Арлинг. Затем она потянулась, чтобы избавиться от скованности своего тела, оделась и спустилась позавтракать. Она ела, стоя у стола и глядя в окно, наблюдая как уходит ночная темнота, а на восточной части небосклона начинает подниматься солнце.
Ее сестра уже ушла. Она будет находиться в Садах Жизни с другими Избранными, которые собирались, чтобы приветствовать Элькрис в этот новый день и страстно желая начать исполнять назначенные каждому задания. Ее сестра могла говорить, что ей не хочется выполнять свою работу, но Афенглу знала, что та испытывала гордость за то, что делала. Она особенно подходила для того, чтобы быть Избранной, и выделялась среди остальных своими умениями и предчувствиями в качестве целительницы и опекуна. Да, она хотела стать друидом, и были основания считать, что она будет хорошим друидом, у нее были таланты, которые прекрасно подходили для сложной и ответственной работы в ордене. Но как бы страстно ее сестра ни желала присоединиться к ней, Афенглу понимала, что для нее лучше находиться на том месте, на котором она была сейчас. Арлинг была еще юна, на девять лет младше Афен, и пока что не полностью сознавала, что станет с ее жизнью, если она пойдет по стопам своей сестры.
Афен доела фрукты и хлеб, но продолжала стоять у окна и смотреть, как начинается день. Что–то ее тревожило, хотя она не могла точно это определить.
Примерно через пять минут, не заметив ничего особенного, она покинула кухню, дошла до входной двери и вышла наружу. Никого из жителей ближайших домов не было видно, поэтому она не могла спросить, видели ли они или слышали что–нибудь прошлой ночью. Вместо этого она направилась вокруг небольшого коттеджа, прокладывая свой путь к окну, в котором она заметила промелькнувшую тень. Ее навыки следопыта были достаточно хороши, чтобы вскоре она обнаружила следы — мужчины, судя по их размерам. Она немного проследовала по ним. Следы остановились, немного потоптались на месте, а потом, судя по очевидному изменению длины шага, показали, что мужчина побежал. Она прошла за этими отпечатками до конца сада, где они исчезли на дорожке, которая вела из их тихого местечка в город.
Афен стояла, глядя на следы, сбитая с толку увиденным.
А потом вдруг поняла, что же ее беспокоило.
Как напавший на нее сначала оказался за окном, а в следующий момент — за ее спиной? Для того, чтобы подобное произошло, времени было слишком мало. А это означало, что напавший был не один — первый отвлекал ее внимание, мелькнув за окном, а второй прошел через кухонную дверь и напал на нее.
Она еще немного постояла, глядя на дорожку, а потом вернулась к окну и прошла вокруг дома к задней двери. Достаточно уверенно обнаружился второй
Либо он уже находился внутри, дожидаясь ее?
По коже Афен вдруг пробежал мороз. Напавшие на нее знали, что делали. Один отвлек ее, чтобы она не почувствовала другого — все было сделано так, чтобы ее обычно надежные ощущения друида не предупредили об опасности. У нее были хорошо развиты инстинкты, однако и они были не безгрешны, поэтому она не всегда могла оценить все, что происходит вокруг нее.
Афен поняла еще одно — напавший на нее сделал все, чтобы она не смогла защищаться своей магией. Прошлой ночью она об этом не подумала, потрясенная нападением, но сейчас ясно это поняла. Перекрыв ей воздух, он придушил ее голос и парализовал руки, дабы она не смогла призвать никакую магию. Ее реакция была инстинктивной — воспользоваться физической силой, чтобы освободиться. Скорее всего подсознательно она понимала, что без голоса и рук она никак не сможет применить магию.
Все знали, что она была друидом и владела магией. Но не каждый знал, как эта магия работала: что для того, чтобы ее призвать, необходимы и голос, и руки. Однако, напавшие на нее должны были это понимать. Первый мужчина, который мелькнул в окне, являлся, по–видимому, главным, он все тщательно продумал. Второй, который напал на нее, был умелым бойцом и, вероятно, опытным убийцей.
Итак теперь перед ней было две тайны. Кто знал обо всем этом и хотел нанести ей вред, и кто узнал про дневник и вознамерился его украсть?
Она открыла заднюю дверь и прошла в кухню. По правде говоря, перед ней стояло больше двух тайн, которые предстояло раскрыть, если учитывать все вопросы, касающиеся записей в дневнике и неизвестной судьбы их автора. Но только две были связаны с нападением на нее.
В настоящий момент она никак не могла выяснить, что предпринять, чтобы решить эти две тайны, поэтому вернулась к своему плану относительно родословных связей эльфийских Королей и Королев. Закинув свой рюкзак с заметками и засунув дневник поглубже в карман штанов, в которые была одета, она покинула коттедж и направилась во дворец за очередными исследованиями.
Дорога была не длинной и все прошло без происшествий, однако все время она чувствовала себя не в своей тарелке. Нападение потрясло ее, хотя она и не призналась в этом Арлингфант, и она понимала, что по крайне мере какое–то время она будет оглядываться через плечо всюду, где бы ни находилась.
Оказавшись снова в одиночестве на нижних уровнях дворца, она достала записи родословных и принялась за работу. Эти записи уходили гораздо дальше в прошлое, чем эльфийские хроники, хотя ничего не сохранилось о временах самого начала всего. Она начала с того места, где находились первые записи родословных, и продвигалась вперед, надеясь, что о Паске и Мереш все же будет какое–нибудь упоминание.
Это был кропотливый труд. Эти записи были старыми рукописями, покрытыми различными пятнами и подтеками, которые затрудняли прочтение. Вдобавок, ей приходилось переводить древний эльфийский язык, который использовался в те времена, чтобы понять написанное. Но больше всего возмущала склонность ранних эльфийских писцов не описывать события, которые, как они считали, не были настолько важными, чтобы о них упоминать — недостаток, который со временем стал привычным для более поздних летописцев, которые обнаружили такие пропуски во время чтения других записей. Если подобное случилось и тут, тогда она могла пропустить то, что искала, даже не сознавая этого.