Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли
Шрифт:
Юльку смешило его стремлением запоминать длинные трескуче-путанные формулировки, которые сынуля умел использовать «в строку». Хотя, опять же, при таком подходе даже оболдуй сойдёт за серьёзного человека — наверно тоже небесполезно.
Ящерка в экстазе закатила глазки: как излагает! Не иначе новый Вольтер, взращённый на скупой сибирской почве — если она, конечно, знает о философах и философии в принципе.
— Каких задач? — иронично уточнила мать переростка-долдона, у которого язык, что коровье ботало. — Вырасти полуграмотным инфантилом? Который лезет в блогеры, веря, что он реально блогер, а не узколобый словоблудыш.
Севка вознамерился увильнуть от опасной для себя темы «будущего». Ибо в той стороне от него требовали уже почти взрослых решений: кем ты хочешь стать, и на что ради этого готов? Поэтому ребёнок оперативно завёл запасную шарманку:
— Если ребёнок позабыт-позаброшен, можно ли требовать от него целеустремлённости в достижении поставленной цели? Да и сама грамотная взвешенная постановка достойной цели невозможна, если у ребёнка перед глазами нет примера. Из числа тех людей, кто опытен в постановке подобных целей.
Ящерка пригорюнилась, уложив головёнку на экран. Обронила вечно торчавшие пистолетом хвостики. Даже глазки прикрыла — вот-вот пустит скупую слезу. Практически, крокодилью. Если учесть, что паршивка норовит укокошить мать впечатлившего её младого гения.
— Хорошо, сегодня вечером я возвращаюсь домой, — зашла Юлька с козырей, дабы пресечь словоизвержение подкованного в словоблудии пустобрёха. — Ты прав: трудно требовать от позаброшенного ребёнка всего вышеперечисленного. Зато уж вместе мы справимся с постановкой достойной цели.
— Ты что, с хахалем поругалась? — решили сразить её хамским приёмчиком.
Перевести разговор из русла прямых материнских угроз обратно в нескончаемый поток пустых препирательств.
— Нет, не поругалась. У нас всё замечательно. Но ради сына я готова с ним расстаться, — прочувственно объявила о грядущей «жертве» любящая мать. — И посвятить тебе всю оставшуюся жизнь. Без остатка. И без права подачи апелляций.
— А, если я всё бросаю и сажусь за реферат? — пошёл на попятный отпрыск, открыв торги. — И раз в неделю варю суп?
— Меняешь носки каждый день, — повысила ставки Юлька. — И бельё. Убираешься на кухне через день.
— Зачем? — искренно изумился сапиенс, произошедший не от обезьян, а от противоестественного союза ленивца со скользким угрём. — Там же Галка убирается. А посуду мы с батей по очереди.
— Сев, тебе не стыдно эксплуатировать Галю? — столь же искренно возмутилась Юлька. — Прости, но девушка любит не тебя. А ты эксплуатируешь её чувства. Аспид, родной, это очень некрасиво.
— Бессовестно, — легко согласился он и перешёл в наступление: — Но ты кое-чего не догоняешь. Никто её не заставляет. Бедной девушке не приходится нащупывать контакты с надувшимся щенком, кусающим её за пятки. Никто не раздаёт ультиматумы: или я, или она. Ма, она сама старается. Очень хочет замуж за батю. А мне, если честно, пофиг. Пускай женятся. Она вроде нормальная. Но я-то у тебя супер нормальный. Если кого-то просто распирает от желания позаботиться обо мне, с какого перепуга я стану брыкаться? Пускай заботится. Я даже против брата ничего не имею. Хотя лучше сестру.
Ящерка поняла, что высокой риторики больше не предвидится, и упорхнула со стола.
— Почему? — удивилась Юлька, проводив её глазами.
— Не знаю. Прихоть такая. Вдруг захотелось
— В смысле?
— Ма, не юли. Что случилось?
— Странный вопрос, — изобразила она вполне сносное недоумение, наблюдая за ползущей по потолку мучительницей.
Ящерка семенила вниз головой, сплетая хвостики в симпатичное кружево. Сплошная милота, попахивавшая весьма страшными вещами. Чем-то злодейски киношным, что внезапно выплеснулось с экрана в зрительный зал. И принялось реально резать глотки пустоголовым ротозеям, что обычно верещат от пустяшного пореза пальца.
— Странно быть такой старой и такой наивной, — нравоучительно заметил Севка.
— Я не старая. Я молода и прекрасна.
— А я не дебил. И ещё в младенчестве просёк, чем отличается уставшая мать от прогнутой под проблемами. Нужно бороться с системой двойных стандартов. Чтобы вырастить ребёнка честным-благородным, нужно начинать с себя.
— Не учи взрослых, — проворчала Юлька.
— Не обманывай ребёнка, — авторитетно напомнил Севка. — Психологи не рекомендуют. Так что колись: кто обидел?
— Никто, — выдохнула Юлька. — Просто… Понимаешь, душа не на месте.
— У нас всё в норме, — на всякий случай предупредило чадушко. — Ма, не хочешь поговорить о наболевшем?
— Пока не наболело, — честно заявила Юлька. — Так, мелкие трепыхания. Как дотрепыхает, обязательно вынесу на обсуждение, — поспешила она свернуть разговор.
Пока тот не завёл в область признаний о творящихся вокруг неё криминальных чудесах.
На том и расстались, хотя по тону Севки было ясно: будет колупать — не отступит. Сын рос достойным продолжением отца. Благополучие матери всегда стояло у него на первом месте, как бы этот партизан не маскировался за позами и речами.
Остаток рабочего дня прошёл без происшествий. Кабинет без нужды старалась не покидать, сведя контакты с коллегами до минимума. А получить пулю в голову из сотового довольно проблематично.
Потеря машины вынудила дожидаться конца не лимитированного рабочего дня Кирилла — такси Юлька стала попугиваться не меньше прочих потенциальных средств покушения на жизнь. Там-то уж прибьют наверняка — главное разогнаться, как следует. И врезаться от души.
Хотя всё гораздо сложней — что вызывало раздражение. Раз мелкая пакость не ангел-хранитель, а наоборот, вообще не принципиально: кто будет за рулём? И кто с каменной рожей направит машину в столб, в стену или под КАМАЗ. Поездка на городском транспорте — как оказалось — тоже не гарантия безопасности. Где же она, интересно, так нагрешила, что у кого-то «свыше» так и чешется загнать её в чистилище?
Трижды за день — прямо-таки планомерное тотальное уничтожение. Простой обывательницы — что удивляло больше всего. Нет, если ей предписано оттуда же «свыше» схлопотать великое предназначение, так вы скажите. Она мобилизуется и отработает, как по нотам. Может даже с перевыполнением плана — только отвяжитесь.
Ещё и глюки эти…
Юлька поёжилась, покосившись на Кирилла. Тот сидел за рулём, как всегда уперевшись всей спиной в идеально прямую спинку кресла. Ни на сантиметр не опустит — с неожиданным укором подумалось ей. Ни на грамм не расслабится. Будто в танке, что прёт на врага во весь опор. Или за штурвалом самолёта, битком набитого людьми с их надеждами долететь живыми.