Стрела Габинчи
Шрифт:
– А как к вам обращаться, ваша милость? – поинтересовался Ригард.
– Если сторгуемся, будете называть «хозяин» или «ваше благородие».
– А на что сторгуемся?
– Вы ребята шустрые, мне такие пригодятся…
– А чего делать надо?
– Да все, что делают обычные слуги. Одежду стирать, утюгом парить, воду подавать, оружие чистить. Обычная работа.
– Можно я отстану по малой нужде? – попросился Клаус. Галлен кивнул, и тот отбежал к дереву, а Ригард даже не заметил, продолжая расспрашивать кавалера. Шутка ли дело, то они
«Вот ведь чудно как, – удивлялся Клаус, торопясь и путаясь в поддерживающем штаны пояске. – И уцелели, и службу нашли!»
Вдруг перед его глазами сверкнула вспышка, дерево исчезло, и будто из темной пещеры к нему шагнул человек с длинной седой бородой, в черном до пят одеянии и с посохом, на котором горела синяя звезда.
Вокруг заклубился облаком туман, стало зябко, с деревьев посыпались вмиг пожелтевшие листья.
– Ну что, Клаус, прачкин сын, как поживаешь? – спросил человек, и Клаусу стало страшно. Он пытался вспомнить, откуда ему знаком этот старец, однако все мысли перемешались и он никак не мог вспомнить.
– Как же ты запамятовал-то? – с усмешкой спросил старик и протянул ладонь, на которой лежал серебряный талер.
– Бери, это твой!
Завороженно глядя на искрившуюся, словно бриллиант, монету, Клаус протянул руку, дрожащими пальцами взял ее, но талер вдруг поплыл в его руке, превращаясь в бесформенный кусочек серебра.
– Серебро за серебро, услуга за услугу. Больше я тебе ничего не должен, и мы каждый сам по себе. Прощай…
Старик и пещера исчезли, желтые листья перестали падать, а клубившийся туман впитался в землю.
Клаус стоял на месте, чувствуя, как к нему возвращаются ощущения – горечь во рту от беготни и драки, шум в ушах от волнения и боль в ноге от удара лошадиным копытом.
Вспомнив, что был здесь не один, он оглянулся и увидел Галлена с Ригардом, которые смотрели на него. Клаус побрел к ним, заметив по дороге, что листья с деревьев уже не падают, а у одного дуба расщеплен ствол.
Позабыв про ушибы, Галлен соскочил с коня и стал его успокаивать. Жеребца пошатывало, казалось, он вот-вот упадет.
– Вот точно так было и в лесу на дороге, Клаус! Только еще деревья падали! – закричал Ригард, выпучивая глаза и указывая на Клауса пальцем, как будто это он был виною случившегося.
– Ты что же, с колдунами якшаешься? – спросил Галлен, внимательно вглядываясь в лицо Клауса. Ему случалось сталкиваться с оборотнями, ничего хорошего это не сулило.
– Да ни с кем я не якшаюсь! Я этому старику помог из ямы вылезти и серебро свое туда бросил!
– Какое серебро?
– Мы с Ригардом тогда по дороге шли, и денег не было, а есть очень хотелось. А тут я пряжку нашел серебряную, смятую сильно. Мы ее решили в деревне на хлеб сменять.
– Или на колбасу! – вмешался Ригард. – Я очень люблю свиную!
– Но пока еды не было, мы пошли по лесу собирать корешки. Ригарда я послал
– Да, туда, где орехи и немножко ягод! Я тогда жуть какой голодный был, – подтвердил Ригард.
– А сам понизу пошел, где болотце и купырь растет высокий. Корешки у него сладкие. И там, возле ямок, увидел старика, которого какая-то дрянь в бучило затаскивала. Он прямо хрипел и руки ко мне тянул, говорит, помоги. Я стал его тянуть, а эта дрянь уже и меня за ним потащила, вот тогда старик и сказал: брось серебро. Я и бросил наше последнее серебро, эту мятую пряжку…
– И что тогда? – спросил Галлен, заинтригованный рассказом.
– Ударил пар, бучило его отпустило, и он выбрался на траву. Поблагодарил меня, шагнул за куст и исчез. Я скорее наверх побежал, а как выбрался на самую дорогу, оказалось, что все листья пообсыпались, деревья упали, Ригард стоит перепуганный.
– Не листья, а хвоя. Елки там были. Черные, – поправил товарища Ригард.
– Да, елки.
– А теперь он – вот, вернул мое серебро.
Клаус разжал кулак и показал слиток.
– Выбросить?
Галлен ответил не сразу. Он задумчиво потер подбородок грубой перчаткой, а затем сказал:
– Иметь при себе подарок колдуна не слишком приятно, однако выбросить его было бы еще хуже.
– Тем более что это не подарок, а возвращенный долг, – заметил Ригард.
– Вот именно. Поэтому просто носи в кармане.
– Хорошо, – сказал Клаус и убрал слиток.
Они помолчали – все трое. Жеребец сокрушенно вздыхал, понемногу отходя от шока, и прихватывал губами жестковатую траву. Где-то отчаянно стрекотала сорока, далекий голос из ближайшей деревни звал то ли собаку, то ли корову: «Гумилка! Гумилка! Ну где ты, тварь бродячая?!»
– Ваша милость, а откуда вы узнали, что у нас под Денвером купцов габинчийских пограбили? – спросил вдруг Ригард.
Галлен не ответил и, забравшись в седло, тронул коня.
– Я полагаю платить вам по два крейцера в день. Да еще кормить хорошо, и, конечно, справлю вам одежку.
– А зачем одежку, ваша милость, если на нас и так одежда хорошая? – забегая перед жеребцом, поинтересовался Ригард.
– Потому что в этой одежке мы с тобой шибко заметные! – пояснил ему Клаус.
– Правильно соображаешь, – кивнул Галлен. – Если вы слуги, должны выглядеть соответственно. Да и бегать сподручнее в башмаках, а не в ваших тяжелых сапогах. Вон как они запылились, ни вида, ни колера.
– Запылились, – согласился Клаус, посматривая на свои сапоги, покрытые сетью царапин.
– А стирать-то вы умеете? – спросил Галлен, когда они уже спускались к дороге.
– Да как же не уметь?! – обрадованно воскликнул Ригард. – Клаус-то прачкин сын, он и стирать может, и башмаки чистить, и шляпы вытягивать! А утюгом-то как шпарит, дым, пар и аспидное шипенье! Мастер – одно слово!
– А ты-то сам в чем силен? – спросил его Галлен.
– А я, ваше благородие, во всем ему успешно помогаю. Правда, Клаус?