Стрела Гильгамеша
Шрифт:
– Без разницы! – отмахнулась Надежда. – Значит, сейчас звонишь своему настоящему полковнику и просишь его прислать тебе фотографию той стрелы, которой была убита Ирина.
– Ты рехнулась? – оторопела Мария. – Что я ему скажу?
– Скажешь, что выйдешь за него замуж, если он выполнит твою просьбу!
– Да он и не предлагал…
– А что предлагал?
– Ну…
– Вот это самое «ну» и пообещаешь ему сколько угодно раз!
– Да это совсем не то, что ты подумала!
– Неважно, что я подумала, важно,
– Я не могу…
– Машка, – зловещим тоном начала Надежда, – ты меня лучше не зли. Это ты замутила всю историю, сорвала меня из дома, сказала, что у тебя подругу убили, так?
– Так… – нехотя согласилась Мария.
– И я вошла в твое положение, бросила дома кота, запустила домашнее хозяйство, мужу обеды не готовлю, а он, между прочим, человек немолодой и на ответственной работе…
– О! Про мужа вспомнила… – съехидничала Мария.
– А я, между прочим, про него и не забывала! – отчеканила Надежда. – В отличие от некоторых.
– Ну, знаешь, – вспыхнула Мария, – если я с мужем развелась, то…
– Да звони уже полковнику своему! – рявкнула Надежда.
– Армен, дорогой… – сказала Мария в трубку и замолчала.
Надежда, сидящая рядом, услышала глухой рокот, полковник явно был недоволен.
– Кто такой Армен? – спросил Венедиктов, оторвавшись от телефона.
– Это знакомый ее, он нам поможет… А вы пока звоните, звоните…
Мария вскочила со стула и отбежала в сторону, а там затараторила в телефон, оправдываясь и умоляя. Надежда посмотрела на нее со значением – мол, будь понастойчивее, но Мария глазами ответила, что и сама разберется, не учи ученого.
– Ну-ну… – вздохнула Надежда.
Венедиктов тем временем разочарованно выключил телефон.
– Не отвечает. – И тут же хлопнул себя по лбу. – Ну да! Я же забыл, какой сейчас месяц!
– Октябрь, – выпалила Надежда.
– Да нет, это по-нашему октябрь, а по ассирийскому календарю сейчас месяц Улулу, или очищения… В этот месяц Мамаев не пользуется мобильной связью, он считает, что она связана с Подземным миром, а в месяц Улулу нужно избегать этих связей…
– И что же, с ним весь месяц нельзя будет связаться?
– Почему же? Можно! И совсем не сложно. Мария, вы уже закончили разговор?
– Конечно. – Мария вспыхнула, подойдя. – Да я в общем-то и не…
– Тогда пойдемте, передадим послание Мамаеву.
Пока Венедиктов расплачивался, Мария посмотрела на Надежду волком.
– Из-за тебя теперь оба на меня злиться станут.
– Расслабься, они забудут! – отмахнулась Надежда, и вся компания покинула кафе.
Первой на улицу выглянула Надежда. Осмотрелась, убедилась, что за ними никто не следит, и подала знак спутникам.
Они вышли, обогнули здание с тыла и двинулись по бульвару.
Венедиктов все время оглядывался по сторонам.
– Вы
– Да, ищу сапожника.
– У вас оторвалась набойка?
– Нет, обувь тут ни при чем.
– Тогда я ничего не понимаю…
– А, вот и он! – Венедиктов показал на будку уличного сапожника, расположенную на другой стороне бульвара.
– Так зачем вам сапожник? – снова спросила Надежда.
– Дело в том, что айсоры, или ассирийцы, в нашем городе традиционно работают уличными, так называемыми холодными сапожниками.
За разговором они подошли к будке. Там сидел смуглый человек средних лет с ухоженной черной бородой, в которой пробивались серебряные нити.
– Добрый день, уважаемый! – обратился к сапожнику Кирилл Николаевич. – Я хочу передать записку Киру Мамаеву. Вы можете мне помочь?
– Друг Кир-баба – мой друг! – ответил сапожник, погладив бороду. – Передам записку, давай!
Венедиктов написал несколько слов на листке и протянул его сапожнику. Тот важно кивнул, спрятал бумажку в ящик со щетками и повернулся к Марии.
– Женщина, у тебя левая туфля сносилась, хочешь, починю? И денег не возьму, раз твой друг – друг Кир-баба!
– Как-нибудь в другой раз! – смутилась Мария. – Спасибо!
– Ну, как знаешь.
Троица пошла дальше, причем Мария заметила, что каблук у левой туфли и правда сносился.
– Что вы ему написали? – спросила Надежда, когда они отошли от будки.
– Что хочу встретиться. Что есть важный разговор.
– Ой, и когда еще он получит эту записку!
– Очень скоро получит! – Венедиктов показал своим спутницам на сапожника.
К тому подбежал кудрявый черноволосый мальчишка лет десяти, переговорил с мастеровым и тут же снова убежал.
– У них налажена очень хорошая система связи. В течение часа Мамаев с гарантией получит наше послание.
– В течение часа получит, – протянула Надежда, – потом ответит… в общем, сегодня мы с ним не встретимся.
– Может быть, и раньше… Смотрите-ка, я их недооценил!
Не успел Венедиктов договорить, как к нему подбежал смуглый мальчишка (не тот, что раньше) и, не говоря ни слова, протянул сложенную вчетверо бумажку.
– Надо же, как оперативно! – поразилась Надежда. – Ну, и что он вам пишет?
– Пишет, чтобы мы пошли в ближайшую аптеку и купили там… какой-то… я извиняюсь… ашурбанипалим, если я правильно произношу это слово.
– Это еще зачем? – удивленно спросила Надежда.
– Не знаю зачем и не знаю, что это такое, но раз Мамаев пишет – значит, так и нужно делать.
Венедиктов огляделся по сторонам и показал на вывеску аптеки на другой стороне улицы:
– Вот ближайшая…
– Какое-то у нее странное название, – Надежда пригляделась к вывеске, – «Гильгамед». Мед – понятно, медицина, а что значит первая половина?