Стрела гламура
Шрифт:
— Вовсе нет! — оборвала я перечисление Катькиных моральных страданий. — Я пожалела ее за то, что она пожалела нас! Тебя, меня, Коляна и Масяню!
— Как это? — опешила Ирка.
— Помнишь, Катерина перевернула кастрюлю?
— Век не забуду! — содрогнулась подружка. — Такой холодец угробила, зараза!
— Холодец был в высшей степени необычный, — подтвердила я. — Я забыла о нем, а напрасно! Пару дней назад, когда ты сказала: «Страсти кипят, как лапша в кастрюле!», мелькнула у меня какая-то такая мысль, но окончательно додумала
— То есть посыпала его сахаром, — кивнула подруга.
— А в первый раз, у тебя в доме, она вытряхнула на снег стиральный порошок! — объявила я. — Красные штаны на веревке были хороши как сигнал, но такая односторонняя связь не гарантировала полного понимания и согласованности в действиях. Катьке важно было не пропустить звонок от Тима! Однако ты забрала у нее мобильник и упорно не подпускала к телефону. Тогда она попросила тебя сделать холодец. Он долго варится, ты поставила кастрюлю на плиту рано утром и полдня на нее поглядывала, а Катерина в это время бродила туда-сюда по коридору, от ванной до прихожей, и держала в кулачке стиральный порошок. В какой-то момент ты вышла из кухни, и девчонка щедро приправила бульон «Тайдом», а излишки порошка с крыльца высыпала в снег. Варево стало жутко пениться, ты уже не могла отойти от кастрюли и в тревоге за судьбу холодца забыла обо всем на свете. И когда зазвонил телефон, ты машинально попросила снять трубку Катьку!
— Потому что вы все были в гостиной, открывали коробку с крокодилом, а Катька болталась поблизости! — вспомнила Ирка. — Она сказала только: «Алло!» и сразу же повесила трубку, объяснила, что кто-то номером ошибся. Хитрюга! Должно быть, Тим сказал, что будет ждать ее в травмпункте, и Катька сразу начала действовать.
— На самом деле Катерина могла организовать себе липовую травму как-нибудь иначе, — сказала я. — Она опрокинула кастрюлю с кипятком, рискуя серьезно пострадать, и сделала это именно потому, что хотела угробить холодец. Прикинь, хорошо бы было, если бы мы наелись студня со стиральным порошком?
— Ну, хоть какая-то совесть у Катьки есть! — мрачно заметила Ирка. — Не стала вредить здоровью ни в чем не повинных людей!
Мы немного помолчали, разглядывая Лысую гору Б-52, на белом теле которой, как шрам, блестел длинный и прямой ледяной желоб. Было грустно, и собственная проницательность меня не радовала.
Дорога была узкой, а обочина ее существовала, главным образом, в воображении водителей. Красная «Нива» осторожно обошла синюю «Ауди», остановившуюся на спуске.
— Спрашивается, какого черта он тут встал? — сердясь на помеху, задался риторическим вопросом Василий Ложкин.
— Наверное, пассажирам захотелось выйти по нужде, — предположила Алиса.
Она обернулась и посмотрела на кролика, дремлющего на заднем сиденье. Клетку со сломанным замком Ложкины неосмотрительно выбросили, и теперь Зая ехал в машине как человек, на удобном диванчике.
—
Василий, с любовью и нежностью относящийся к своему личному автотранспорту, возражать не стал, съехал с дороги и остановился на узкой полосе обочины. «Ауди» уже не было видно, она осталась за поворотом серпантина.
— Вы только от дороги отойдите! — посоветовал он супруге, выбравшейся из автомобиля. — Не дай бог машина мимо пройдет, дурачок наш лопоухий напугается и попадет под колеса!
— Мы под елочкой спрячемся, — пообещала Алиса и с кроликом на руках резво запрыгала по проталинам.
— Если Катерину будут судить только за убийство Вадима, присяжные ее оправдают, — снова заговорила Ирка. — Она станет богатой и свободной женщиной, ее история попадет в газеты, и найдутся дураки, которые будут восхищаться ее умом и мужеством. Но для меня это не имеет никакого значения. Для Катерины Андреевны Курихиной-Тараскиной двери моего дома закрыты навсегда!
— И правильно! — одобрил сказанное неслышно подошедший Колян. — Что, разве тебе некому больше двери открыть? Зови в гости нас, тем более есть повод!
— Какой повод? — не поняла Ирка.
— Как — какой? Здрасьте! Мы же так и не попробовали твой фирменный холодец!
— Ладно, холодец я вам сварю, — сказала заметно повеселевшая подруга.
— Коля, а где Масяня? — встревожилась я.
— Он там с Диной, — муж махнул рукой. — Восторженные юные создания нашли в лесу цветочки и увлеченно их собирают.
— Уже идут, — обернувшись, сообщила Ирка.
Я тоже отвратила взор от ледяного бока Б-52 и с улыбкой посмотрела на бегущего с горки малыша.
— Мамочка! Мамулечка! Посмотри-и-и, что я тебе принес! — восторженно вопил Масяня, тряся зажатыми в кулачке сиреневыми цветочками.
— Какие чудесные фиалочки! — показательно обрадовалась я и заспешила навстречу малышу, чтобы принять подарок.
— Бо-о-оже мой! — протяжно ахнула за моей спиной Ирка. — Вы только посмотрите на это!
В первый момент я подумала, будто мою подружку чрезвычайно впечатлили хилые весенние цветочки, а потом увидела, что наперерез бегущему Масяне из-под кустика прыжками несется меховой ком. Я прибавила шагу, и мы встретились на каменистой осыпи: я, Масяня и бело-розовый кролик.
— Точилочка! — обрадованный малыш неловко тискал кролика, который тяжко повис на его рукаве, зарывшись мордой в букетик. — Ты уже вернулся из гостей?
— Вернулся и больше никуда от нас не уйдет! — твердо пообещала я, погладив одной рукой взлохмаченную головенку малыша, а другой модную шубку кролика.
Гламурные мотивы в таком виде я готова была приветствовать и поэтому громко сказала:
— Гламур тужур!
— И бонжур! — весело крикнула Ирка.
Я кивнула и тоже расплылась в улыбке.
День и в самом деле постепенно налаживался.