Стрела в сердце
Шрифт:
Рован, не надеясь на случай, схватил ее за руку и подтолкнул в глубину леса. Опустив голову, Кэтрин сосредоточилась на дороге, осторожно ступая в темноте, которая накрыла их обоих. Она натыкалась на сучья, и ветки стегали ее по лицу. Шиповник протыкал и царапал ей ноги, а вереск опутывал ее, мешая идти. Они карабкались по высохшим руслам ручьев и пересекали неглубокие речушки, питавшие фонтан в башне, так много раз, что лохмотья, оставшиеся от сорочки Кэтрин, промокли до талии.
Из кустарника то и дело вылетали испуганные птицы, запах опавших листьев перекрывал запах дыма, а холодная роса с паутины
До них еще доносился треск огня и оглушительный звон колокола. И им вдруг показалось, что шум становится все громче и громче, словно это была игра ветра. Кэтрин заметила это, когда остановилась, хватая ртом воздух, и задержала рукой Рована.
— Остановитесь. Давайте минутку отдохнем.
— Мы уже почти на месте, — ответил Рован. Он тоже глубоко дышал, но без видимых усилий.
— Куда? Куда мы идем?
Он попробовал улыбнуться.
— В одном месте мы будем в безопасности.
— А именно?
— Там, — он махнул рукой.
Перед ними показался темный силуэт огромного двухэтажного дома, украшенного готическими арками, балконами и фантастическими резными деревянными украшениями. Перед парадным входом простирался широкий двор, выложенный ракушечником, этим же материалом была вымощена уходящая от дома дорога. Крыша блестела оранжевым отсветом огня.
— Аркадия, — прошептала Кэтрин.
— А что же еще? — спросил он и направился к дому.
— Нет, подожди. — Она схватила его за руку. Он резко обернулся, они так близко оказались друг от друга, что его бедра прижались к ее ногам. Он проговорил:
— Неужели, дорогая Кэтрин, ты хочешь идти куда-нибудь еще?
В его словах было что-то, от чего ее глаза заблестели от навернувшихся слез. Дрожащим голосом она ответила:
— Да, куда угодно.
— Я думал, что неразбериха поможет нам попасть в дом незамеченными. Найдем, во что переодеться и сделаем вид, будто только что проснулись. В отдельных кроватях, конечно.
— Остальные, наверное, вернулись с Жилем. Мы можем наткнуться на них в холлах.
— Мы увидим все, когда подойдем поближе, по свету в окнах и шуму в доме.
Подумав, она нехотя кивнула.
— А вдруг нас увидят люди, которых послали за нами?
— Постараюсь, чтобы этого не случилось.
Она покачала головой.
— Не знаю.
Он долго смотрел на нее. Потом ровным голосом произнес:
— Если вы не возражаете, что нас увидят вместе в дезабилье , то я тем более не против.
Она сразу же поняла его.
— Спасибо вам за то, что вы заботитесь о моем добром имени, но оно, право же, не стоит наших жизней.
— Да, еще. Вы не уверены, хотите ли вернуться в другую тюрьму, обретя своеобразную свободу в вынужденной идиллии?
— Свободу? — переспросила она.
— Говорить, что хочется, поступать по своему усмотрению без осуждения с чьей-либо стороны, ходить обнаженной, если нравится, соблазнять мужчину, если осмелишься. И знать, что есть кто-то, кто не только поймет и примет тебя такой, какая ты есть, но также и вдохновит на нужные поступки.
Она слушала его, и слезы сдавили горло. Борясь с ними, она прошептала: «Да».
Он молчал, а над ними полыхало пламя и звонил колокол. Наконец он сказал:
— Итак?
Прошло
— Это невозможно, не правда ли? Кому-то ведь надо позаботиться о Жиле, перенести его в дом, послать за доктором. И башня. Мы не можем оставить ее горящей. — Поколебавшись, она с трудом закончила, — наш долг сделать все возможное.
— Да, — вздохнув, сказал он как бы про себя. — Это всегда было… невозможно.
Они осторожно пробирались к дому, стараясь двигаться в глубокой тени. Никто не окликнул, никто не попытался остановить их. Парадный вход был открыт, огромные комнаты пусты. Домашние слуги убежали смотреть пожар, но и Мюзетты, и остальных тоже не было.
Кэтрин и Рован расстались у двери в ее спальню. Сделать это их заставил страх быть увиденными вместе.
— Как только я оденусь, то выйду и притворюсь, что обнаружил Жиля, — пообещал Рован.
Она кивнула.
— Поищи Като. Он сможет о нем позаботиться и пошлет за доктором.
Рован кивнул.
— Если увижу Дельфию, пошлю ее к тебе.
Жиль лежит раненый, а Брэнтли и остальные еще на пароходе, а ведь кому-то необходимо организовать тушение пожара, чтобы он не распространился на дом. К тому же где-то поблизости рыщут пираты. А вдруг они нападут на Рована и всех ее людей?
— Подождите, я пойду с вами, — коротко сказала Кэтрин.
Он покачал головой.
— Нет. Нельзя терять времени, ведь там Жиль. Вам нужно одеться. Мне очень нравится, как вы выглядите, но другие могут не понять.
— Хорошо, — ответила она, с тревогой глядя на Рована. — Будь осторожен.
Он взял ее руку и прижался губами к ладони.
— Я постараюсь. — Еще раз оглянулся на нее, повернулся и вышел.
Кэтрин вошла в спальню, закрыла за собой дверь и сразу же поймала взглядом движение тени. Это оказалось… ее же собственное отражение в зеркале. Пламя пожара освещало комнаты в доме. В розово-оранжевом свете она подошла к зеркалу. «Мне очень нравится, как вы выглядите. « Этот комплимент она сохранит, как сокровище, и будет вспоминать через многие годы, когда станет уже не молодой и совсем седой. А что же Рован видел в ней? Она должна это знать. Она сразу же увидела, что женщина в зеркале была совершенно другой. Не потому, что ее распущенные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. И не потому, что ее почти прозрачное одеяние, разорванное и до неприличия открывшее тело, и не цвет ее лица и губ, не легкость, с какой она двигалась. Нет. Все дело было в глазах. В них было тепло, мягкость и достоинство, которых не было раньше, но в то же время какая-то уязвимость и даже опустошенность. Да, это был взгляд любви и отречения от нее.
Она закрыла лицо руками. Нет, не надо ничего вспоминать. Сейчас не время для тщетных сожалений, не надо оплакивать потерю близости души и тела, и отказ от любви и возможности иметь ребенка.
Она была хозяйкой Аркадии. Не имеет никакого значения, где она была эти последние несколько дней и что делала в это время, она должна вернуться в свое прежнее состояние, ведь столько всего предстоит выполнить.
Гордость и долг — вот девиз ее жизни, всегда был и всегда им будет. Больше у нее ничего нет и не будет.