Стрелка

Бирюк В.

– Слышь, Резан, а чего ты тёплой воды не принёс?

– А на что? Кровь лучше холодной водой отстирывать.

– Мать… Я что здесь?! В прачки нанялся?! Я стирать ничего не собираюсь!

– Э… руки были заняты, взять некуда.

– Так кого бы из людей припряг. У боярича такая… хрень, могли бы и на помощь прибежать.

– Ты, боярич… тут дело такое… Ты про это не болтай. И слуге своему заповедай крепко-накрепко. Чтобы ни-ни.

– С чего это такая секретность?

– В народе говорят: «Кого е…ут — тот сам е…ать не может».

Забавно: первый раз я услыхал эту народную мудрость в 21 веке от одной очень известной режиссёрши. Как пример

отношения к ней окружающих в начале её карьеры. Карьера у неё удалась и тон мог бы быть издевательский. Но она говорила, что это правильное правило. Просто из каждого правила бывают исключения.

Размышление над этой народной мудростью позволило мне сформулировать гипотезу о причинах странного исхода одного судьбоносного столкновения двух княжеских дружин в реальной истории Руси следующего десятилетия. И, через пять лет, озвучить своё предположение в моей, альтернативной, истории. «Озвучить» — одному из участников того боестолкновения и персонажа русской былины. Что заставило его выслушивать меня, хоть и с зубовным скрежетом, но — со вниманием. А дальше… Многие наши славы от сего произошли. Но главное: княжеские крамолы да усобицы на «Святой Руси» — задавил на корню. В то время — сиё было наиглавнейшее. Не услыхал бы нынче — не додумался бы после.

Горький всхлип Лазаря показал, что пациент пребывает в сознании и чрезвычайно удручён озвученной перспективой.

– Ежели в войске про такое узнают — нашим прохода не будет, засмеют-запинают. Да и в хоругви… не будут они слушаться, склока начнётся. А то к другим боярам перебегут.

– Я не щегол, чтобы песни петь. А Сухан и вовсе молчит. Если кто и разболтает — только ты сам. Ты лучше скажи: что это такое случилось?

Мы уже умыли Лазаря, переодели и переобули в сухое и чистое. Только штаны не надевали, оставив пострадавшую часть тела на свежем воздухе. Я хотел понять — так есть внутреннее кровотечение или нет?

Положили на бочок, чистую тряпочку с Мараниной мазью… Надо бы ещё что-то успокаивающее наружно. У него на шее содрана кожа по кругу. Петля пеньковая, ошейник жёсткий, дырка дощатая…?

– Дурни вы. Молодые да глупые. Кажный вечер намываетесь. Были бы как все — в поту да в грязи — никто б и не глянул. А так… чистенькие-беленькие-молоденькие… задницы полощут… поджидают-тоскуют-напрашиваются… Ну, напросились. А тут ещё ты шутки шутить над нурманами удумал. Насчёт драконов. Да ещё перед князем с боярами. Вот тот… хрен белесый… Его Эриком кличут… Ему ж деваться некуда! Он же честь свою уронил! Да и не только свою, а их всехнюю! Наши же теперя у кажного выспрашивают: а ты, мил человек, не дракон? А что ж так? Зубки кривеньки али ручки слабеньки? Нынче этому Эрику одна дорога: над вами… восторжествовать. Э-эх… пойдёт слух, как пить дать, пойдёт. Сивые дылды эти — обязательно растрезвонят. Хоть бросай поход да беги домой. Или этого — к маменьке под подол, а хоругвь — под другого боярина? В «пристебаях» ходить? В бою — всех в первую линию… За славой охотников… на наших костях-то…

– Погоди. А как же князь? Это же преступление, содомитский грех. Князь должен наказать этого Эрика!

– Вот же дурни, вот же ж олухи царя небесного! Ты глянь закон! Хоть «Правду Русскую», хоть «Устав Церковный». Нету там казни за мужеложство. Нетути! Епископы да игумены своей властью — своих, духовных, казнят. А для мирян казни нету! Да и не пойдёт князь против гридней. Ему-то шутка твоя… Да не в ней дело! То его гридней

все наши земские… и слова поперёк сказать боялися! А теперя… подхихикивают. А они ж — его люди! Нет страха перед слугами — не будет страха и перед господином.

«Не судите по слугам о господах их» — сказано в Писании. Глупость сказана. «Русская Правда» постоянно возлагает ответственность за преступления холопов на их хозяев. И наоборот: возвеличиваются княжьи гридни, возвеличивается и их предводитель — князь.

Как всё это… забавно. Помыться после трудового дня: «напрашиваться». Упомянуть «дракона» — смертельно обидеть. Да ещё «шьют» разрушение «вертикали власти», подрыв основ и оскорбление органов. Гос. измена, однако.

Расформирование подразделения из-за… случая с командиром? Предки мои, а вы, случаем, мозгой не стронувши?

Факеншит! Сам дурак! Весь феодализм — на личной преданности! С чего Дмитрий Донской из-под знамени сбежал, боярина Бренка в своих доспехах на смерть оставил? — А чтоб все свои знали: государя не убили, живой он. Где-то.

Стоило Харальду Суровому, последнему из викингов, получить стрелу в горло в конце уже выигранной битвы при Стамфорд-Бридже 25 сентября 1066 года, как сражение было проиграно.

Аналогичных примеров в истории множество. Смерть сюзерена освобождает от присяги ему, и войско немедленно разбегается. Уникальное исключение — битва на Косовом поле. Милош Обелич убил султана, но турки не успели разбежаться: наследник — Баязет — был здесь же и сумел остановить бегство.

Целые государства, типа Великой Бургундии, растаскиваются за пару месяцев после смерти государя вчерашними, вполне лояльными государю, вассалами.

«Служили делу, а не лицам» — это из историй про дерьмократию и либерастию. Здесь взводом командует не лейтенант, а конкретный Иванов. Убили Иванова — всё. Присланный Петров — нам никто и звать никак. Вот ежели он нам понравится, ежели мы ему присягнём… Начальству проще распихать таких людей по другим подразделениям.

Сюзерена — сняли, его люди — ничьи люди. «Преданных» — в приданные, в «пристебаи». К кухне — последними, в бой — первыми.

Осознание повсеместности «культа личности» в феодализме, отсутствие в здешних управляющих структурах подготовленных резервов на замещение, «построенных в затылок», а то и прямое уничтожение государями своих потенциальных преемников, тяжёлые формы дезорганизации, вплоть до длительных династических войн, возникающие в подобном образом управляемых обществах, просто навязывали «личный террор» в отношении сюзеренов.

Я не был первым на этом пути. Ассасины-хашшашины Ибн Саббаха уже лет 70 довольно эффективно действуют на Востоке. Я лишь несколько смягчил формы навязываемой мотивации, подкрепив своих «потьмушников» материально и технически.

Резан, сняв сапоги и штаны, влез в Волгу и пытался отстирать снятые с Лазаря шмотки. Продолжая негромко ругать меня:

– Ведь говорил же я, ведь втолковывал! А она, баба-дура, ничего слушать не хотела! «Он мне обещал, он мне клятву дал…». Да хрена ей с той клятвы!

– Погоди. Об чём это ты?

– Да об тебе! Аспид злокозненный! Сразу тебя давить надо было. А она…

– Ещё раз. И — помедленнее. За что давить?

– Да за всё! Ты ж, сука плешивая, что — думаешь, ковы твои никому невнятны?! Да все хитрости твои — у тебя на лбу написаные! Всё ж видать! А эта дура…! И дурень сопливый…