Стрелка
Шрифт:
– На то — господня воля. Но… Гора с горой не сходятся, а человеки… Жди.
Никакое предвидение, кроме божеского, не могло и предположить, что всего через год сама жизнь моя будет зависеть от этой женщины, от прочности её приверженности ко мне, от тех… забав, которые я с ней исполнял, приводя к покорности. Да и не только моя жизнь, но и многих вятших людей, земли Залесской, всей Святой Руси.
Забавно мне: чётко вижу перелом своего настроя, когда ослабло моё желание её смерти. А вот когда её страх, ужас от меня и действий
Можно ли было предугадать, что моя неприязнь к епископу Ростовскому Феодору, предстоятелю Церкви Христовой в земле Залесской, окажется важным аргументом для Эмира Булгара Великого Благороднейшего и Победительнейшего Ибрагима? А ведь без этого и Всеволжска моего не было бы.
Глава 325
Хорошо быть ненормальным.
Когда мы вернулись к костру — уже кое-кто из однохоругвенников головы поднимать начал. Но — ни одного вопроса. Ванька — псих, это всем известно. То он с утра бегает, то с вечера купается…
«Да он над нами издевался! Сумасшедший, что возьмёшь?».Ладно, хоть новых утопленниц не приволок.
В город нас пускали только командами, человек по 15–20. Пока предыдущие не выйдут — новых не запускают. Еле уговорил соратников передать грамотку внутрь, на торг.
Пришли два здешних оружейника с барахлом по моему списку. Ярославских новобранцев хоть как-то приодеть надо. Цены… уже впятеро.
Потом Великая Суббота. Как начали заутреню с ночи, так и без перерыва. И плащаницу носили, и пятнадцать паремий пели. Новоокрещённых «угостили» Апостолами и напомнили, что «крестившиеся во Христа Иисуса в смерть Его крестились». Тут священнослужители сменили великопостные тёмные одеяния на белые, и пошло уже Светлое Воскресенье. Наконец, под стихиру «Воскресение Твое, Христе Спасе» клир и народ повалили из города и обошли его крёстным ходом по кругу.
Правильнее, конечно, вокруг храма. Но Федя… любит с размахом. Манефы в общей толпе я не увидел, надеюсь, послушалась и в обители осталась. Народ носился с куличами, красными яйцами, преимущественно — пасхальными, и главной христианской новостью:
– Здравствовать тебе, Иван, боярский сын. Христос воскресе!
– Факеншит! И тебе здравствовать. Воистину воскресе!
И — в засос. Как и положено православным приветствовать друг друга на Пасху, при этом троекратно целуясь.
Коллеги-попандопулы! Вы, блин, с откудова? Вы, факеншит, все с политбюро Леонида Ильича свеже-вылезшие?!
Да, он был наш, исконно-посконный, истинно православный… Виноват — марксистский-ленинский. Как он Хоннекера… прям «в уста сахарные», без всякой Пасхи, просто по поводу и под настроение…
Факеншит уелбантуренный! На лугу — под тысячу здоровых мужиков — православное воинство. Половина — лезет целоваться! Все — в губы.
«— А что ты делаешь?
— Всё. Но я не целуюсь в губы».
Америкосовских проституток, типа «Красотки» — здесь нет. Это радует. Но есть персонажи… которые совмещают христосование с просто сованием. Своего языка в мой рот. И прижимаются так это…
Оборотная сторона славы — все хотят меня. Хотят — поздравить. С чем?! Где — я, а где тот еврей из Назарета?!
Не понимаю. Не понимаю коллег. Куча народа вляпывается в средневековье. Где Пасха — важнейший из праздников. Даже не общенародный, а очень много-народный! Обычай пасхального целования — прописан ещё в Апостолах. Попаданец, особенно — «всплывающий» в социальной структуре, просто обязан исполнять обычаи своего окружения. Иначе — он чужак, он отторгается социумом. Иноземец, иноверец… Технический консультант, специалист, но… не человек, нелюдь. «Те же и сволочь».
Хочешь стать аборигенам своим — изволь следовать их обычаям: молится, поститься, лобызаться… Если ты хоть сколько-нибудь значащая общественная фигура — в засос со всеми желающими. Иначе — грех гордыни. Они воспринимают это как… как оно и есть — как брезгливость. И становятся тебе врагами.
Как-то коллеги-попаданцы… Наверное, их заранее готовят. Тренируют насчёт прикладывания, посасывания, причмокивания… огромных количеств бородатых поддатых мужских морд. Я… извините… несколько подташнивает… слюнявыми губами… мокрым языком… следующий… «Христос воскресе!»… а этот лук ел… а этот мясо… мясо было с душком… а зубных щёток здесь вообще… Твою мать! Остопи… настоху… не могу!
У меня алиби! Я с детства боюсь стоматологов! Я не люблю когда мне в рот лезут! Когда меня слюнявят! Когда суют свою вонючую бородатую морду в моё лицо! Пошли вы…! Вы! Все! Со своими Светлыми Воскресениями!
Признаю. Виноват. Оказался слаб. Не осилил. Некоторых аспектов адаптации с ассимиляцией. Но интересно мне — как наши попандопулы выдерживают? Это ж не одного-двух хоннекеров… И отказаться нельзя — обида вечная, переходит на детей и внуков.
Да ещё и с примесью ереси и диавольщины: «И нет на земле слов радостнее, чем те, что говорят друг другу люди в Светлое воскресенье и последующие сорок дней: „Христос воскресе! Воистину воскресе!“. А ты чего?! Против?!!!» — Да пусть говорят, что хотят! Но, мужики, зачем же при этом так… истово друг друга в губы…?
А до старообрядцев-поповцев с их «поликованием» — ещё с полтыщи лет: у старообрядцев монахи и монахини, иногда даже христосуясь на Пасхе, не целуются ни между собой, ни с посторонними. Монахи с мужчинами, монахини с женщинами только «ликуются», то есть щеками прикладываются к щекам другого. Монахам также строго запрещено ликоваться с мальчиками и с молодыми людьми, у которых еще ус не пробился.
Чуть, извиняюсь за подробности, не блеванул. Пришлось лезть в мешки, доставать свою шапку железную. С кольчужной бармицей под глаза. Теперь…
– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!
– А похристосоваться?
– А в бармицу.
Хорошо быть психом. Психом со стажем. Ежели бы я так свою… оригинальность первый раз явил — побили бы. А так…
– Ванька-ублюдок — морда обкольчуженная. Целованием нашим брезгует. У, сволота.
– Эт точно. А помнишь, как он того нурмана зарезал? Даже без шлема…
– Не наш человек.
– Точно. Наши люди — княжих гридней в одиночку не режут. Колдун, видать.
– Псих мутный… одно слово.