Стрелка
Шрифт:
В «Севастопольскую страду» французы прислали в Крым свои отборные войска — зуавов. Эти туземные солдаты из Алжира были прекрасно обучены и вооружены. Лучшими на тот момент нарезными штуцерами. По дальнобойности — втрое-вчетверо против русских ружей. Но каждое столкновение зуавов с русской пехотой неизбежно заканчивалось поражением элиты французской армии.
Причина — в фесках. Русские из-за этих шапок были твёрдо уверены, что перед ними турки. А не побить турок — нельзя. «Прежде такого не бывало и начинать — не надь». Ну есть у русских
Я к зуавам… никак. А вот к свастике… Однозначно.
Правее, уже по самому краю вражеского построения вывалился из леса другой отряд — какие-то чудаки с клюками сложной формы, с медвежьими головами в качестве шлемов. Звероподобны. Рты постоянно разевают, а там у них… офигеть! Зубы красным крашены! Кирпичей наелись?! Придурки.
Левее, там центр, напротив нашей чудотворной иконы, повалила ещё толпа. Ростом помельче, шапки типа канотье от «Я — Буба, я из Одессы. Здрась-с-сте», очень миленькие длиннополые жилеточки, вроде гуцульских. Наверное — бронированные. С меховой опушкой.
О! Эти — в сапогах. Много их. Мари. А дальше — меря. Мери — немерено.
Вдруг из леса выехали всадники. Большой отряд, с сотню голов. Все в белом.
Мы все — в поту, «в шоколаде» по самые ноздри, а эти — в белом! И в блестящем. Все, блин, в кольчугах, в шлемах, с саблями, с копьями. Большое белое знамя с каким-то вышитым золотом арабским завитком. Вот ежели они сейчас на нас ударят…
Рядом со мной Божедарова хоругвь образовалась. Мужик его какой-то стоит. Вроде — бывалый. Может — объяснит?
– Это чего?
– Сам эмир. Вон он, в серёдке. Ибрагим, мать его. А это — белые булгары. Самые, значит, сильные бойцы из булгар. Юноши из древнейших родов. А это уже по нашу душу. Счас стрелы метать начнут.
Началось…
«Настал денёк! Сквозь дым летучий Булгары двинулись, как тучи, И всё на наш редут. Мордовцы с пестрыми значками, Буртасы с конскими хвостами, Все промелькнули перед нам, Все побывали тут».По счастью — не все.
Конные тронулись неспешно влево. Где поднялся разноголосый вой. Не то задавили кого-то, не то войско энтузиазм от вида командующего проявляет. А отряды, стоявшие прямо напротив, двинулись на нас. Чего-то… многовато их как-то…
Идут не спеша, вразвалочку, растянутой по фронту толпой, на ходу перебегают. Половину прошли, тут какой-то чудак в высоком меховом колпаке с разноцветными лентами, шедший чуть сзади, за воинами, с бубном и колотушкой, что-то заорал, стукнул в бубен. Остановились. И так интересно встали, что щитоносцы сзади, а спереди — лучники. Луки в небо уставили…
Во,
Вопль Резана:
– За щиты!
Успел поймать. И исполнить.
Та-та-та…
– Ё! Ай! Убили!
Как град ударил. В моём щите — штуки три стрелы торчат. А в целом… фигня, ребята. Навесом стрелять — это надолго. «Русский миндаль» против вашего щита — вдесятеро тяжелее. Его так не пробьёшь. Если люди обучены. Мы с Резаном провели со своими только три урока. Но хватило: по команде все присели и наклонили на себя щиты.
Один, всё-таки, поймал. На бицепс правой. Стрела воткнулась и торчит. Качается. А паренёк глаза вылупил и вопит. А чего вопит-то? Подскочил к бедняжке — оказал «первую помощь» — пощёчину наотмашь.
Потом — «вторую помощь» оказал: ухватил за стрелу и дёрнул. Не смертельно — только рукав ватника пробит.
У меня все — в ватничках стёганных. С рукавами, с набивкой из льняного или пенькового очёса. А стрела и вовсе… охотничья. Ромбовидная, плоская. Вот у Акима стрелы…
Мать ити! Опять луки в гору тянут! На место, под щит.
Из леса продолжал подходить к врагу народ. Строй напротив нас, и вообще — по всему полю, постепенно уплотнялся. И не только стрелками — добавлялось ещё и чудаков во второй линии с копьями и щитами.
Наша молодёжь явно трусила. Строй без команды начал дрожать и прогибаться в середине. На том конце, под стягом — Резан с Лазарем. Они не сдвинутся. Здесь я с Суханом. А вот в середине…
– Ты! Хрен сопливый! Ты куда пятишься?! Шаг вперёд! Живо!
– Побьют! Побьют нас! Полягем все! Вона их сколько! Отходить надо!
– Ты! Бл…! Сейчас без всяких басурман поляжешь! Сам закопаю!! Шаг! Вперёд! Ну!!! Молодец. Отходить нам некуда — сзади овраг. Дрогнем — эти нас сверху… как перепёлок. Никто не выберется. Стоять. Крепко.
Манера русских князей ставить ополчения перед естественной преградой, а не за ней, отмечается, например, в Куликовской битве. Неопытный воин должен твёрдо знать — сзади смерть. Страшнее ворога. Хоть — Дон-река, хоть — заградотряд.
Мне это стояние под вражескими стрелами… Как-то безответно…
Двое наших стрелков пустили по стреле и спрятались. Под щитами — целее.
Выберусь — набью соплякам морды. За недоиспользование боезапаса. Как в 41.
После боя у бойцов на фронте проверяли боекомплект. У кого был полон — получал бяку. Смысл: кто стреляет хоть куда — привлекает внимание противника. Поэтому трус — не стреляет. Отлёживается, отбывает. Отбывать время на поле боя…? Чего только в жизни не бывает.
«Они и завтра еще не пойдут в атаку, а будут продолжать бомбить и бомбить — эта мысль страшила Серпилина. Нет ничего трудней, чем гибнуть, не платя смертью за смерть. А именно этим и пахло».