Стрелок (др. перевод)
Шрифт:
Последнюю хижину, где были люди, стрелок миновал пять дней назад, и он уже начал подозревать, что никаких хижин больше не будет, но, поднявшись на гребень последнего иссеченного ветром холма, увидел знакомую низкую крышу, покрытую дерном.
Поселенец — на удивление молодой человек с взлохмаченными волосами цвета спелой клубники, что свисали почти до пояса, — с неистовой страстью пропалывал хилые кукурузные всходы. Мул издал жалобный хрип, поселенец вскинул голову; он взглянул на стрелка, словно прицелился. Оружия у него не было. Во всяком случае, на виду. Поселенец поднял обе руки в небрежном
Стрелок неспешно спустился с холма, ведя за собой мула, который вез бурдюки с водой. Он встал на краю кукурузной делянки, отхлебнул немного воды, чтобы во рту появилась слюна, и сплюнул на засохшую землю.
— Доброй жатвы твоим посевам.
— И твоим тоже, — отозвался молодой поселенец. Когда он разогнулся, у него в спине что-то явственно хрустнуло. Он смотрел на стрелка без страха. Его лицо — то есть та его малая часть, что просматривалась между космами и бородой, — было чистым, его не тронула гниль проказы, а глаза, разве что чуточку диковатые, казались глазами нормального человека. Не дурика. — Долгих дней и приятных ночей тебе, странник.
— Тебе того же вдвойне.
— Это вряд ли. — Поселенец коротко хохотнул. — У меня ничего нет, только бобы и кукуруза, — сказал он. — Кукуруза задаром, а за бобы надо будет чего-нибудь дать. Мне их приносит один мужик. Заходит сюда иногда, но никогда не задерживается надолго. — Поселенец опять рассмеялся. — Боится духов. И еще — человека-птицу.
— Я его видел. Человека-птицу, я имею в виду. Он от меня убежал.
— Ага. Он заблудился. Говорит, что он ищет какое-то место. Называется Алгул Сьенто, только он иногда называет его Синим Небом или Небесами. Я лично понятия не имею, где это. Ты не знаешь, случайно?
Стрелок покачал головой.
— Ладно… он не кусается и никому не мешает, так что хрен с ним. А ты сам живой или мертвый?
— Живой, — отозвался стрелок. — Ты говоришь, как мэнни.
— Я был мэнни, но очень недолго. Быстро понял, что это не для меня; уж больно они компанейские, на мой взгляд, и вечно их тянет искать дырки в мире.
«Это точно, — подумал стрелок. — Мэнни — великие путешественники».
Еще мгновение они молча разглядывали друг друга, а потом поселенец протянул стрелку руку.
— Меня зовут Браун.
Стрелок пожал его руку и назвал себя. И в этот момент тощий ворон каркнул на крыше землянки. Поселенец ткнул пальцем в ту сторону:
— А это Золтан.
При звуке своего имени ворон еще раз каркнул и слетел с крыши прямо на голову Брауну, где и устроился, вцепившись обеими лапами в спутанную шевелюру.
— Драть тебя во все дыры, — отчетливо прокаркал ворон. — И тебя, и кобылу твою.
Стрелок дружелюбно кивнул.
— Бобы, бобы, нет музыкальней еды, — вдохновенно продекламировал ворон, польщенный вниманием, — чем больше сожрешь, тем звончей перданешь.
— Это ты его учишь?
— Сдается мне, ничего больше он знать не хочет, — отозвался Браун. — Я как-то пытался его научить «Отче
— Да. — Он сел на корточки и достал кисет с табаком. Золтан перелетел с головы Брауна на плечо стрелка.
— А я думал, стрелков больше нет.
— Есть, как видишь.
— Ты из Внутреннего мира?
Стрелок кивнул.
— Только я там давно не был.
— Там еще что-то осталось?
Стрелок не ответил и сделал такое лицо, что сразу стало понятно: лучше не поднимать эту тему.
— Наверное, гонишься за тем, другим.
— Да, — ответил стрелок и тут же задал неизбежный вопрос: — Давно он тут проходил?
Браун пожал плечами.
— Не знаю. Здесь время какое-то странное. И направление и расстояния — тоже. Больше, чем две недели. Но меньше двух месяцев. Тот мужик, который мне носит бобы, с тех пор приходил два раза. Так что, наверное, шесть недель. Хотя я могу ошибаться.
— Чем больше сожрешь, тем звончей перданешь, — вставил Золтан.
— Он тут останавливался? — спросил стрелок.
Браун кивнул.
— Ну, только чтобы поужинать, как и ты. Ты же, как я понимаю, поужинаешь. Мы посидели с ним, потолковали.
Стрелок поднялся, и ворон, протестующе каркнув, перебрался обратно на крышу. Стрелка охватила какая-то странная дрожь — дрожь предвкушения.
— И что он тебе говорил?
Браун удивленно приподнял бровь.
— Да так, ничего. Спрашивал, бывает ли тут у нас дождь, и давно ли я здесь поселился, и не схоронил ли жену. Спросил, была ли она мэнни, и я сказал, да, потому что мне показалось, что он и так это знает. Болтал-то все больше я, что вообще мне несвойственно. — Он умолк на мгновение, и только вой ветра нарушал мертвую тишину. — Он колдун, верно?
— Помимо прочего.
Браун серьезно кивнул.
— Я сразу понял. Он вытряхнул из рукава кролика, уже освежеванного и выпотрошенного. Прямо бери и клади в котел. А ты?
— Колдун? — Стрелок рассмеялся. — Нет, я просто человек.
— Тебе никогда его не догнать.
— Ничего, догоню.
Они посмотрели друг другу в глаза, вдруг проникшись взаимной симпатией: поселенец на иссохшей его земле, овеваемой пылью, и стрелок на сланцевой тверди, уходящей в пустыню. Он достал свой кремень.
— На вот. — Браун вытащил из кармана спичку с серной головкой и зажег ее, чиркнув по заскорузлому ногтю. Стрелок поднес кончик своей самокрутки к огню и глубоко затянулся.
— Спасибо.
— Тебе, наверное, нужно наполнить свои бурдюки, — отвернувшись, сказал поселенец. — Там за домом — родник, прямо под скатом крыши. А я пока приготовлю поесть.
Стрелок направился на задний двор, осторожно переступая через кукурузные грядки. Родник оказался на дне вырытого вручную колодца, выложенного камнями, чтобы вода не подмывала почву, рассыпчатую, как пыль. Спускаясь по шаткой лесенке, стрелок рассудил про себя, что с камнями возни было минимум года на два: набрать, натаскать, уложить. Вода оказалась чистой, но текла медленно, так что долгое это было дело — наполнить все бурдюки. Когда он заканчивал со вторым, Золтан взгромоздился на край колодца.