Стрелок. Путь на Балканы
Шрифт:
Было еще двое коллег Батовского – здешние врачи коллежский советник Юлий Иванович Смоленский и не имеющий чина Генрих Исаевич Гачковский, представлявшие многострадальную российскую медицину.
Последним по списку, но не по значению, был полицейский исправник Карл Карлович Фогель. Несмотря на имя и фамилию, этот худой огненно-рыжий человек был, может быть, в глубине души, более русским, чем многие из присутствующих. Совершенно неприспособленный к бюрократической писанине, он до крайности любил живое полицейское дело и за всякое происшествие брался с таким жаром, что нередко, увлекшись, попадал впросак. Впрочем, его служебный формуляр также
Причиной такого нашествия важных чинов был, как ни странно, тот самый пациент, найденный полицейскими на болотах и попавший туда не то из туманного грядущего, не то из деревни Будищево. Нашел его, разумеется, Фогель, и он же обратил внимание на странное поведение, одежду и речи неизвестного. Собрались же они на предмет освидетельствования и признания оного здоровым или душевнобольным.
Пока важные господа располагались по приготовленным для них местам, Модест Давыдович кликнул больничного сторожа Луку и велел ему привести пациента.
– Слушаюсь, ваше благородие, – рявкнул тот, вытянувшись во фрунт, и не мешкая отправился выполнять распоряжение.
Лука был из отставных солдат. Проведя в армии почти двадцать лет, он вернулся в родные края и, не найдя никого из родных, поступил служить в больницу. К обязанностям своим относился ревностно, территорию держал в чистоте, а при необходимости играл роль санитара.
Человек, за которым его послали, тем временем лежал на жестком топчане, прикрытом жидкой рогожкой, и о чем-то напряженно размышлял. На вид ему можно было дать лет около двадцати – двадцати двух. Выше среднего роста, худощавый и коротко стриженный, он был мало похож на других обитателей своей палаты, вместе с которыми он только что вернулся с прогулки. Вообще, душевнобольным прогулок не полагалось, однако Модест Петрович считал, что свежий воздух совершенно необходим для окисления крови и, следовательно, для нормального функционирования организма, и потому сумел настоять, чтобы больных выводили гулять, хотя бы и под неусыпным наблюдением Луки.
В голове пациента скорбной палаты неторопливо крутились прихотливые мысли. «Блин, вот засада-то! Какой только черт меня на болото занес? Самое главное, реально ведь не помню, как там оказался. Помню, чавкало под ногами, потом проваливаться стал. Сначала по колено, затем по пояс, потом чуть совсем не утонул…»
– Извините, – отвлек его от размышлений чей-то шепот.
Покрутив головой, он наткнулся глазами на соседа. В отличие от других обитателей психушки, этот выглядел относительно вменяемым, разве что излишне пугливым. Впрочем, учитывая место, где они находились, ничего странного в этом не было.
– Извините, – снова прошептал сосед.
– Чего тебе?
– Ради бога, не оборачивайтесь! И говорите тише, нас могут услышать.
– Хорошо-хорошо, ты только не нервничай.
– Прошу прощения, мы совсем не знакомы, но…
– Дмитрий.
– Что?
– Дмитрием, говорю, меня зовут.
– Подождите, вы что, вспомнили свое имя?
– Ну
– А по батюшке?
– Отчество не вспомнил, – грубовато отрезал тот, видимо уже жалея, что начал этот разговор.
– Простите великодушно, – тут же раскаялся сосед, – я, кажется, совсем отвык от хороших манер в этом богоугодном заведении. Меня зовут Всеволодом Аристарховичем, и мне очень приятно с вами познакомиться.
– Взаимно, – процедил сквозь зубы Дмитрий и демонстративно отвернулся.
Однако его соседу, видимо, наскучило долгое молчание, или, может быть, у него случилось просветление, но так просто отделаться не получилось.
– Простите, – продолжал он так же шепотом, – вы так напряженно озирались во дворе на прогулке… Вас тоже хотят убить?
– Это вряд ли. – Хмыкнул в ответ новый знакомый. – Свести с ума почти наверняка, а вот грохнуть – нет.
– Грохнуть?
– Грохнуть, кокнуть, помножить на ноль, – с готовностью пояснил ему новый знакомый.
– Как это, – озадачился его собеседник, – при умножении на ноль будет ноль.
– Подумать только, ты еще и в математике шаришь!
– Шарю?
Разговаривать с соседом стало не интересно. Понятно, что у человека мания преследования. Ему все время казалось, что за ним следят и, если обнаружат что-то, то непременно убьют. Что такое это «что-то», он и сам не знал и потому боялся всего. В другой раз это было бы смешно, но сейчас было не до смеха.
– Кажется, я вас понял, – снова раздался шепот, – да, я разбираюсь в математике. Ведь я прежде учительствовал в гимназии.
– Офигеть!
– Что простите?
– Ну, в смысле, капец. Учитель в дурке. Хотя, если подумать, ничего удивительного, детки кого угодно доведут. Сам такой был.
– Вы учились в гимназии?
– Типа того.
– Нет, вы не правы, – сосед неожиданно сбросил с себя боязливость и заговорил обычным голосом. – Мои ученики были прекрасные ребята, и я с ними чудесно ладил. И я бы до сих пор преподавал им, если бы не эти… преследователи…
Сосед на минуту стал похож на нормального человека, с которым можно иметь дело, и Дмитрий решился. Во всяком случае, особого выбора все равно не было. Этот хоть говорит, остальные обитатели дурки вообще не ку-ку.
– Вообще-то я искал проволочку.
– Какую проволочку? – изумился бывший учитель.
– Да любую, хоть бы даже и алюминиевую. Лучше, конечно, стальную, но…
– Какую-какую, – изумлению бывшего учителя не было пределов, – вы всерьез рассчитывали найти здесь алюминиевую проволоку? [3]
3
В те времена алюминий добывался только лабораторным путем и стоил ничуть не меньше золота.
– Подошла бы и железная, медная, в общем любая…
– Да откуда же ей здесь взяться? В конце концов, у нас тут больница, а не кузня. Да уж и там она вряд ли валялась бы на земле, металл-то денег стоит. Нет, вы решительно сумасшедший!
– Сам псих!
– Что, простите?
– Ничего, отстань.
– Вы обиделись? Ну, извините, но, право же, найти на земле вот так просто алюминиевую проволоку это совершенно дикая идея!
Глаза бывшего преподавателя в гимназии начали сверкать, согнутая доселе спина распрямилась, и он начал с жаром объяснять своему новому знакомому всю глубину его заблуждений.