Стрелок. Путь в Туркестан
Шрифт:
– Разрешите доложить, ваше превосходительство. По беспроволочному телеграфу получено сообщение, которое я имею честь вам представить!
С этими словами он протянул удивленному Пилкину конверт. Адмирал немедленно открыл его и, прочитав сообщение, гулко захохотал:
– Каково, господа!
– Что это значит? – подозрительно поинтересовался Верховский и, схватив бумагу, громко прочел «Команда имеет время обедать». Затем резко обернувшись к Нилову, капитан первого ранга прошипел голосом, не предвещавшим ничего доброго:
– Господин лейтенант, где вы взяли эту бумагу?
– В соседнем доме, –
– Но… каким образом?!
– Там стоит такой же аппарат, который и принял эту телеграмму. Техник её записал, а я доставил вам.
– Радиограмму, – поправил его Будищев. – Это радио.
– Да-да, вы говорили, – кивнул Нилов.
– А давно вы знакомы с этими господами?
– С Владимиром Степановичем ещё до войны имел удовольствие свести знакомство. Что же касается отставного унтер-офицера Будищева…
– Как вы сказали?
– Так и сказал, унтер-офицер Будищев. В минувшую войну он служил под командованием подпоручика Линдфорса, с которым мы дружны ещё со времен детства. Я тогда только что принял минный катер «Шутка», поврежденный после атаки, предпринятой накануне лейтенантом Скрыдловым. И этот унтер-офицер, впрочем, в ту пору ещё рядовой, ухитрился починить нам гальваническое оборудование, а позже участвовал в атаке турецкого парохода, а после неё в перестрелке с башибузуками, за что я представил его к знаку отличия военного ордена.
– Это правда? – обратился к Дмитрию Пилкин.
– Так точно, ваше превосходительство! – по-солдатски гаркнул тот в ответ.
– Так ты, братец, георгиевский кавалер?
– Бантист!
– Даже так. Что же не носишь награды?
– Стесняюсь, ваше превосходительство, – с покаянным видом ответил Будищев. – Только в церковь по воскресеньям и на день тезоименитства его императорского величества и надеваю.
– А ты дерзок, – усмехнулся адмирал, ничуть не обманутый нарочитой скромностью своего собеседника. – И хитер!
– Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, – поспешил вмешаться Барановский, – что господин Будищев не только герой, но и весьма известный изобретатель. И митральеза, кою мы сегодня представили вашему благосклонному вниманию, и беспроволочный телеграф появились исключительно благодаря его таланту.
– Да что там говорить, – усмехнулся Нилов. – Гальванические звонки Будищева и те – его работа! А что же касается телеграфа, то первый образец он представил ещё во время войны, чему я сам был свидетелем вместе с уважаемым господином инженером.
– Наш пострел везде поспел! – заметил Пилкин, вызвав смешки присутствующих. – А не желаешь ли, братец, на флоте послужить?
– А что, – подхватил Верховский, – если прямо сейчас напишешь прошение, то в самом скором времени выйдешь в кондуктора! [22]
– Ваше Превосходительство, – наивно хлопая глазами, поинтересовался Дмитрий, – а этот самый «кондуктор» старше генерала или нет?
Ответом ему был гомерический хохот собравшихся вокруг офицеров. Даже обычно невозмутимый адмирал не выдержал и тихонько хихикал, прикрыв рот рукой. Наконец, замолчав, он вытер уголки глаз от слез и почти ласково посулил Будищеву тонким голосом:
22
Кондуктор –
– Я тебе, сукин сын, покажу генерала!
– Рад стараться! – снова вытянулся бывший унтер, преданно поедая глазами начальство.
– Ох, уморил, подлец!
Тем временем смеявшийся вместе со всеми Нилов подошел к Верховскому и тихо тому что-то прошептал. Владимир Павлович широко распахнул глаза в ответ и, в свою очередь, шепнул пару слов своему начальнику. Пилкин перестал хихикать и удивленно переспросил:
– Графа Блудова?
Наконец смех понемногу стих. Одни офицеры заинтересованно осматривали приборы, другие прикидывали перспективы, открываемые ими, а третьи с азартом обсуждали происхождение странного изобретателя и личную жизнь его предполагаемого родителя.
– А на какое расстояние действует ваш телеграф? – спросил у Барановского молчавший до сих пор капитан второго ранга.
– Пока только до соседнего дома, – признал тот.
– Маловато. Но перспектива есть?
– Я уверен в этом, Степан Осипович.
– Мы знакомы?
– Лично нет, но почту за честь.
– Вы, верно, видели мои фотографии в журналах?
– Точно так-с.
– А ваш компаньон весьма оригинальный человек.
– Дмитрий Николаевич? Не обращайте внимания, обычный гений. Образование весьма среднее, можно даже сказать, фрагментарное, манеры тоже оставляют желать лучшего, но при всем при этом потрясающая интуиция в технике. Иной раз голову сломаешь, думая над какой-нибудь проблемой, а он подойдет эдак с усмешкой, покривится, да и сделает. Причем так, будто всю жизнь только этим и занимался.
– И ко всему этому ещё и герой войны?
– Это да.
– Храбрец, значит?
– Я бы сказал, что он человек редкого хладнокровия. Да к тому же стреляет как бог!
– Я заметил.
– Дмитрий Николаевич, – подозвал компаньона Барановский, – позволь представить тебе капитана второго ранга Макарова.
– Степан Осипович, – мягко, но решительно поправил его новый знакомый.
– Здравия желаю вашему высокоблагородию, – строго по уставу поприветствовал будущего флотоводца Дмитрий, беззастенчиво разглядывая при этом.
История никогда не была для Будищева любимым предметом. Но, как ни странно, кто такой Макаров, он помнил. Правда, портрет бородатого адмирала, висевший в музее училища, весьма мало напоминал стоящего перед ним коренастого кавторанга, но высокий лоб и живые внимательные глаза узнать было можно. В памяти быстро пронеслись основные вехи биографии Макарова. В отличие от большинства офицеров, учившихся в морском корпусе, куда брали только дворян, Степан Осипович был сыном простого матроса, дослужившегося до офицерских чинов. Только благодаря редкой удаче, он после провинциального штурманского училища был произведен в гардемарины и смог стать настоящим строевым офицером. Занимался непотопляемостью кораблей, гидрографией, спроектировал ледокол «Ермак», а потом погиб на японских минах вместе с флагманским броненосцем…
Конец ознакомительного фрагмента.