Стреляешь в брата — убиваешь себя
Шрифт:
Бесшумно возникшие из лесной темени добровольцы подошли к замершим у дороги дозорным.
— Ну что, командир, как дальше двинем? — хриплым шепотом спросил Воронцова Дядя Федор.
Тот задумался, ясно было, что село нужно обойти и как можно дальше, чтобы напрочь исключить возможность случайной встречи с местными жителями или миротворцами. Миротворцы вроде бы, по информации по каким-то тайным каналам полученной воеводой, по ночам не патрулировали, но стопроцентной гарантии никто дать естественно, не мог. К тому же, как показывала практика, именно в самый неподходящий момент всегда появится, либо молодой придурок из местных, ищущий романтического уединения с зазнобой, либо еще какой деревенский лунатик, любитель ночных прогулок. А даже если своевременно кончить такого деятеля, все равно его пропажа быстро обнаружится и раньше
— По дороге пойдем, — принял наконец решение Воронцов. — Денис и Аспирант, как раньше впереди, на расстоянии видимости. И смотрите мне там, деятели. Не дай бог вам лишний раз таблом щелкнуть. Один боковой дозор по кромке леса. Замыкающие прежним порядком. Остальные вдоль обочины за мной цепочкой, интервал пять метров.
— Ох, стремно это все, командир, — уныло вздохнул осторожный Дядя Федор.
— Сам знаю, — огрызнулся Воронцов. — Но, кто не рискует…
— Тот пьет водку на чужих поминках, — мрачно закончил за него доброволец.
— Сплюнь, накаркаешь! — всерьез озлился командир. — Все! Закончили базар! Аспирант, Денис! Вы что, еще здесь?! Давай вперед! Остальные, разобрались!
Маленький отряд, вытянувшись цепочкой, прячась в неверных высвеченных луной тенях, двинулся вдоль дороги.
Ксавье Лакруа качнулся на стуле, откинувшись спиной на широкий подоконник забранного мелкой противогранатной сеткой окна, потянулся сладко, до хруста позвонков и ленивым движением уцепив пластиковую бутыль с минералкой, сделал затяжной глоток. Холодная влага приятно пролилась по пищеводу, забулькав в желудке. Местной водой даже очищенной фильтрами Ксавье брезговал. Кто знает, чего ждать от этих дикарей, к тому же столько лет живших при коммунистическом режиме? Ведь всем известно, что коммуняки отличаются полнейшим раздолбайством даже в самых элементарных и насущных вопросах, таких, например, как та же самая очистка воды. Наверняка облеченные властью начальники разворовали все, что можно и нельзя при строительстве очистных сооружений, и теперь из водопроводного крана течет та же самая вода, что цветет буро-зеленой тиной в ближайшей речке. Нет уж, увольте, пить эту гадость он не станет, ни за какие деньги, в конце концов, ему здесь не так много и платят, чтобы оставить в этих чертовых горах все здоровье. Хватит и того, что приходится есть пищу приготовленную из местных продуктов, содержание холестерина в которой неизбежно зашкаливает все мыслимые нормы. Так что уж на поставку минеральной воды из родной Франции правительство просто обязано разориться. Да, правительство, собственно и не возражало. Военнослужащие французского контингента ООН обеспечивались всегда по высшему разряду, не говоря уж о регулярно капавшем на их банковские счета денежном содержании, бывшем гораздо выше, чем у их коллег на родине. Однако сержант Лакруа принадлежал к той породе людей, которые по жизни считают себя чем-то обделенными и вечно не довольны сложившимся положением, мир для них всегда предстает в черном свете, как бы он не был сверкающ и ярок в действительности.
Сержант раздраженно отбросил пустую бутылку в угол комнаты. Сидящий спиной к нему и внимательно вглядывающийся в экран компьютерного монитора капрал, удивленно обернулся на звук.
— Что случилось?
— Ничего, просто эта долбанная вода закончилась.
— И что? Ее полный холодильник. Пойди и возьми себе еще бутылку.
— Пойди и возьми… — недовольно проворчал
— Потому что они офицеры, а ты нет, — рассудительно произнес капрал, не отрываясь от монитора. — На них государство затратило столько денег, что теперь просто вынуждено проявлять заботу.
— Подумаешь… — презрительно пробурчал Лакруа.
Умом он, конечно, понимал справедливость сказанного напарником, но в силу дурного характера просто не мог не оставить за собой последнего слова. К тому же было бы кому уступать, ведь капрал даже не был настоящим французом. Поляк из эмигрантов времен Второй Мировой. Его дед сбежал из родной страны, когда туда пришли немцы, по-крайней мере Жан сам так рассказывал. Кстати, непонятно, с какой такой радости этого пшека зовут Жаном, пусть бы звался Збышеком или как у них там еще принято. И вообще, чего он забыл в их полку. Раз уж ты поляк, то иди служить в Иностранный легион, там тебе самое место, а вовсе не в строю честных французов. Постепенно накрутив себя этими мыслями, Лакруа почувствовал настоятельную необходимость немедленно поставить на место этого выскочку, посмевшего делать ему замечания.
— Эй, капрал, — начал он. — Скажи мне, а почему у тебя такое имя? Ты ведь не настоящий француз? Так какого дьявола у тебя французское имя? Какое ты имеешь право его носить?
Поляк бросил на него быстрый взгляд и, не отвечая, снова уткнулся в монитор.
— Я, кажется, задал тебе вопрос, капрал? — еще больше взъярился Лакруа, поняв, что его просто игнорируют. — Ты обязан отвечать, когда к тебе обращается старший по воинскому званию!
Жан тяжело вздохнул и с обреченным видом повернулся к разбушевавшемуся сержанту.
— Мне, кажется, что ваш вопрос некорректен, сержант. Больше того, от него отдает расизмом. Если вы понимаете, о чем я говорю. Сдается мне, что по окончании дежурства я должен буду подать рапорт о случившемся…
Слушая эту отповедь Лакруа все больше мрачнел, чертов ублюдок был абсолютно прав. Конечно, ничего такого в сказанном им не было, но это как посмотреть. При желании можно расценить как угодно. А с расизмом сейчас очень строго, получить клеймо националиста ничего не стоит, достаточно лишь не вовремя ляпнуть что-нибудь, что будет расценено, как унижение человека другой национальности, и готово. Отметка на всю жизнь. Потом вволю крови попортят всевозможные надзорные органы.
— Так что, сержант, вас все еще интересует мое польское происхождение? — язвительно осведомился, торжествующий победу капрал.
По экрану монитора, на котором схематично отражалась карта окружающей местности, пробежала легкая рябь и вдруг на темной линии, обозначавшей бегущую вдоль окраины села дорогу, ярко проклюнулись мигающие красные точки. Сержант на секунду замер с открытым ртом. Принявший эту реакцию, за испуг, вызванный его угрозой, капрал самодовольно усмехнулся, но в следующую секунду, резкий повелительный окрик сержанта, вернул его с небес на грешную землю.
— Движение в контролируемом секторе!
Доведенные до автоматизма в учебном центре навыки сработали сами по себе и еще раньше, чем сержант успел договорить, пальцы капрала уже летели по клавиатуре, в стремительном танце вводя необходимые установки, коды и пароли, для получения максимально полной информации по обнаруженным объектам. Все споры, разногласия и дурное настроение были мгновенно забыты, сейчас двое людей представляли собой единый, слаженный боевой механизм, без нервов и лишних эмоций делающий предназначенную ему работу. Сержант, склонившись над портативным ноутбуком, вводил идущую с основного компьютера информацию, сразу же запустив программу расшифровки. Включенный диктофон фиксировал его наблюдения.
— Группа из одиннадцати человек, движется по границе сектора Б-3 в боевом порядке. Впереди охранение из двух человек. Боковой дозор слева по ходу движения — два человека. Замыкание на расстоянии сто метров от основной группы — два человека. Все одиннадцать человек вооружены легким стрелковым оружием, — стараясь произносить слова как можно разборчивее, надиктовывал капрал.
Сержант снял трубку полевого телефона.
— Слушаю, третий пост, — моментально отозвался голос сегодняшнего дежурного офицера лейтенанта Девро.