Стреляй вверх – не промахнешься
Шрифт:
Разумеется, не всегда это удавалось. Так, например, на должность финансового директора корпорации Старостин своего кандидата так протащить и не сумел. Малышев проявил несвойственное ему при решении рабочих вопросов упорство. Что, собственно, и привело к сложившемуся в концерне на сегодняшний день раскладу. Зато начальник Департамента бухгалтерского учета и финансового контроля – проще говоря, главный бухгалтер корпорации – был человеком Старостина.
– Что хотели, Андрей Михайлович? – все так же старательно пряча глаза, спросил главбух.
– Мне
– Сколько?
– Много. Миллион. Наличными.
Главбух поперхнулся, помотал головой, скривился. Уточнил негромко:
– Как я понимаю, речь идет не о рублях?
– Да, – подтвердил Андрей Михайлович. И напомнил многозначительно: – Срочно.
– Я ничего не могу сделать, – развел руками главбух. – Все финансовые потоки под контролем финдиректора. Он поменял все пароли, новые мне неизвестны. Он мне не доверяет…
Старостин кивнул понимающе. Естественно, не доверяет. Знает, кто и с кем в корпорации. Не дурак…
– Надо что-то придумать. – Андрей Михайлович не собирался так просто отказываться от задуманного. Деньги – это его будущее. Его безбедная и безопасная жизнь далеко отсюда.
– Ну что я могу придумать?! – Казалось, что главбух сейчас заплачет. – Вы попробуйте написать обоснование, директорат его рассмотрит…
– И откажет, – уверенно подхватил Старостин. – Ты ведь понимаешь, даже если от этого будет зависеть жизнь всех нас, финансовый откажет. Только потому, что инициатива исходит от меня.
Главбух пожал пухлыми плечами, всем своим видом как бы спрашивая – а при чем тут он? Его дело маленькое…
– Думай, крокодил, думай! – вспомнил Андрей Михайлович фразу из старого мультика.
– Ну зачем же сразу обзываться? – обиделся на «крокодила» главбух.
– Не бери в голову, – механически отмахнулся Старостин. Он сейчас сам напряженно думал о том, где ему брать деньги. Время безнадежно уходило, убегало, как песок сквозь пальцы. И с каждой уходящей минутой у него оставалось все меньше и меньше шансов на выживание.
Первый звонок, обещающий опасность лично ему, прозвенел сигналом сотового телефона, на который вышел этот сумасшедший Михей. Честно говоря, несколько успокоившись и приведя мысли в порядок, Андрей Михайлович решил было, что такого уж большого повода для паники нет. В конце концов, он не приложил руку к убийству Малышевых. И никто этого доказать не сможет. А что там натворил этот маньяк Михей… Он, Старостин, не может нести ответственность за всех своих свихнувшихся знакомых.
Однако тут же прозвучал и второй звонок. Один за другим забежали двое соседей и, как бы между прочим, рассказали, что по двору и по подъезду шарахается полицейский. Причем не просто так шарахается, а целенаправленно наводит справки об образе жизни, связях и семейном положении Андрея Михайловича.
А вот это было уже серьезно. Разумеется, этот легавый работал очень грубо… Но опять же не было в этом ничего удивительного – Старостин прекрасно видел со стороны деградацию правоохранительных органов. Ну и, само собой, людей,
Ну да это все лирика. Так, легкое брюзжание на тему: «А вот раньше…» Сейчас Андрея Михайловича больше занимало другое. Третьего звонка нельзя было ждать. Третьим звонком для него прозвучит арест. И грех было сомневаться в том, что гнусный извращенец Михей изыщет в условиях изоляции возможность осуществить свои фантазии, о которых он рассказывал Старостину по телефону. То есть арест для Старостина равнозначен смерти. А умирать ему ой как не хотелось!
– Придумал? – требовательно спросил он у директора Департамента бухгалтерского учета и финансовой отчетности. И, прежде чем тот успел что-то сказать в ответ, понял – придумал! Просто озвучить свои придумки стесняется. Или боится. – Давай, давай, не жмись, как девочка! Это важно не только для меня. Это всем надо. И тебе – в том числе!
– Ну-у… – мямлил вспотевший – вроде как мешки разгружал, а не просиживал задницу в мягком кресле – толстячок. – Есть один вариант… Но вот только я не знаю, сочтете ли вы его приемлемым для себя…
– Ты – излагай, – поторопил нерешительного главбуха Андрей Михайлович. – Я уже потом решу, что такое хорошо и что такое плохо.
Главбух нервно оглянулся по сторонам, как будто здесь, в тиши и уюте кабинета, к нему мог незаметно подкрасться со спины и напасть некий недоброжелатель. Подался вперед, почти касаясь отвисшим подбородком столешницы, и зашептал:
– Дело в том… У меня имеются кое-какие банковские документы, подписанные Виктором Георгиевичем…
– Не понял? – удивился Старостин. – И что мне дают эти документы?
– Документы – чистые, – сообщил главбух. – Незаполненные. С печатью. И с подписью самого Малышева…
Несколько секунд ушло на то, чтобы Старостин смог переварить и усвоить полученную только что информацию. А когда он понял… Глаза директора Департамента безопасности вспыхнули какими-то сумасшедшими огоньками, руки задрожали.
– Давай! – распорядился он.
Однако главбух не спешил выполнять указание – медлил и мялся.
– В чем дело?! – поднажал Старостин.
– Андрей Михайлович… – заблеял толстяк. Сейчас пот, несмотря на работающий в кабинете кондиционер, просто-напросто струями стекал по пухлому лицу. – Вы ведь понимаете, что если об этом узнают… Я тогда конченый человек…
– Никто ничего не узнает! – попытался успокоить Старостин, которого просто потряхивало от нетерпения.
– Ага! Это вы сейчас так говорите! – Главбух успокаиваться никак не желал. – А потом…