Стреляющие камни
Шрифт:
— Нет, Стив. Просто Кэмпен был хороший парень, а ты — верный друг. Поэтому его судьбу мысленно опрокинул на себя. Я это сразу понял. Только в этом вся причина.
Потом они подробно обсуждали предложение, которое сделал некий мистер Джексон для полковника и двух майоров. Условия, предложенные нанимателем, вполне устраивали Роджерса. Единственное, что его смущало, — неясность задач, которые предстояло решать, и государственная принадлежность фирмы, сделавшей предложение.
— Это скорее всего ЦРУ, — высказал мнение Деррик. — Что Джексон янки — у меня нет сомнения.
— ЦРУ? — спросил Роджерс задумчиво. — Тогда есть один момент в этой истории. Он меня настораживает.
— Валяй, Стив, слушаю.
— Когда предложения к нам поступают от старых африканских друзей — дело ясное. Но вот янки… Что-то заставляет сомневаться… У них своих мастеров на подобные дела найдется сколько угодно. А?
— Успокойся, Стив, — сказал Деррик. — Существует одна закавыка для янки. Это восьмой раздел свода законов США. Постой-ка…
Деррик встал, сходил к конторке, взял гроссбух. Заглянул в него и продолжил:
— Да, вот статья четырнадцать восемьдесят один, пункт «а».
— Что в ней?
— Предусматривает, что любой гражданин США, поступивший в иностранную военную службу, должен иметь письменное разрешение госсекретаря или министра обороны. Без такого разрешения человека могут лишить гражданства. Обычно правило обходят. Но здесь, должно быть, дело щепетильное. Как я думаю, вся суть в горячей точке, где янки не хотят оставлять видимых следов. Вот и весь секрет. — А в какой точке, не знаешь?
— Увы, — пожал плечами Деррик. — Могу только догадываться.
— И о чем ты догадываешься, если не секрет?
— О том, что горячих точек у янки сегодня больше, чем блох у шелудивого пса. Оба засмеялись.
— Я соглашаюсь, — сказал Роджерс, приняв окончательное решение.
— О'кей, старина! — одобрил Деррик. Потом, немного помявшись, задал нелепый вопрос: — Стив, мы старые друзья, не так ли?
— К чему ты об этом? Я всегда верил в наши отношения. Деррик довольно засиял.
— Тогда хочу тебя предупредить. Этот Джексон, или черт его разберет кто, — крупная рыба в нашем море. Ко всему большой сукин сын. Держись с ним потверже. Не прогадай. Ты ему нужен, так возьми все, что нужно тебе.
— Спасибо, старина, за совет.
Прямо от Деррика Роджерс поехал в отель, где он должен был встретиться со своими майорами — Французом и Мертво-головым.
Леблана Роджерс заметил сразу. Тот сидел в холле гостиницы, утонув по самые плечи в огромном кресле, дымил сигаретой и деловито стряхивал пепел в керамическую плошку, которую поставил под руку на широкий, как спина пони, подлокотник.
Завидев Роджерса, едва тот вошел в стеклянные двери, распахнутые при его приближении фотоэлементом, Леблан поднялся, пожал руку приятелю. Сказал, что рад видеть его, что прилетел, едва получив телеграмму с вызовом, потому что уже устал от безделья и пустого времяпрепровождения.
Роджерс придвинул такое же кресло поближе к Леблану, и они уселись рядом. Молчали. Разглядывали один другого. Оба считали, что даже здесь, в мирном с виду отеле, в креслах могут сидеть «клопы», которые вслушиваются в чужие речи и передают их тем, кого в этом
За те полтора года, которые они не виделись, Леблан мало изменился. Он был одет в безукоризненно скроенный по фигуре пиджак, в белоснежную рубашку, которая оттеняла его загорелое лицо. Невысокий, плотный, спортивно сложенный, он выглядел очень сильным, пружинисто подвижным, полным скрытой энергии.
Роджерс знал, что'Леблан не имел ни жены, ни детей и, по существу, был человеком глубоко одиноким. Ежедневную тоску, которая обычно с особой остротой обозначалась к вечеру, он заливал спиртным и толкался там, где людей было побольше, — в ресторанах, барах, бистро. Театр и кино Леблан не любил. Боевики, на которые народ валил валом, он обходил стороной: не хотел, чтобы его обманывали киногерои со смазливыми физиономиями.
Глядя на их подчеркнуто волевые лица, напряженно посматривавшие на зрителей, Леблан с презрением думал, что большинство из них наложили бы в штаны, попав на деле в переплеты, в которые ему, не грозному с виду и не весьма красивому мужчине, приходилось попадать.
Свои деньги Леблан зарабатывал страшным риском. Однажды, после удачной акции в небольшой африканской стране, где они с приятелем по найму по заказу одной европейской фирмы взорвали национализированный черным правительством заводик, он уходил через джунгли к месту посадки вертолета. И там, на берегу травянистого болота, подвергся нападению крокодила.
Леблан заметил хищника вовремя. Надо сказать, он умел наблюдать и многие беды замечал заранее. Это часто давало ему преимущество над противником.
Огромный как бревно хищник с удивительной стремительностью ринулся наперехват человеку. Он уже распахнул пасть, когда Леблан пружинисто подпрыгнул, выкрутился в воздухе, как фигурист-спортсмен, опустился на спину животного, успев на лету всадить ему из кольта две пули в голову. Со вторым зубастым бревном все обстояло проще. Зверь, должно быть, понадеялся целиком на успех собрата и не поддержал его броска. Это промедление стоило ему жизни.
Но Леблан никогда не вспоминал своих приключений, не рассказывал о них, как Тартарен из Тараскона. Воспоминания — удел ветеранов, у которых достаточно времени, чтобы раздавленную сапогом лягушку подавать-как пораженного насмерть трехглавого дракона.
Заработав сумму, достаточную другому для обеспеченной жизни в течение десяти лет, Леблан тратил ее за год-два и вновь начинал поиски дела. К счастью, существовали конторы, дающие наемникам возможность хорошо заработать, выставив на кон свою жизнь и боевой опыт.
Вскоре в отель прибыл Шварцкопф. Ожидавшие его поднялись и пошли навстречу.
Внешне Курт Шварцкопф выглядел заурядно и блекло. На удлиненном белобровом лице размещался массивный нос, холодно светились водянистые, немного вытаращенные глаза. Широкоплечий, высокий, он был одет в черный строгий костюм, трикотажную тонкую водолазку стального цвета и походил на учителя провинциального колледжа — такой же унылый, постный и скучный.