Стригатти: Лик Зверя
Шрифт:
Молодая женщина, слегка приподняв брови, чуть поворачивает лицо в его сторону, пытаясь подавить улыбку.
– Джентльмены предпочитают блондинок, – звучит ее голос, грудной и тихий. Вебер безошибочно угадывает чуть заметный итальянский акцент, но мысленно заключает, что южная кровь сильно разбавлена – слишком уж нетипично выглядит ее лицо, слишком чужда югу эта молочно-белая тонкая кожа.
Женщина принимает из его рук бокал и абсолютно беззастенчиво ведет по краю кончиком указательного пальца.
– Можете считать, что я не джентльмен, – усмехается он,
Она хмыкает, поджав обведенные вишневой помадой губы, делает небольшой глоток и вновь устремляет задумчивый взгляд куда-то в толпу. Вебер рассматривает мелкие, тонкие черты ее лица, демонстрирующие не миловидную сексуальность, но «породу» и эстетику строгих линий.
– Вам не нравится образ наивной дурочки, который она умело демонстрирует? – интересуется незнакомка, улыбаясь, а Вебер все пытается поймать ее ускользающий взгляд.
– Лично я всегда предпочитал умных женщин, – искривив тонкие губы в усмешке, в тон ей отвечает Вебер и добавляет: – Как вы.
– С чего вы решили, что я умна? – хмыкает незнакомка.
– Хотя бы с того, что вы не следуете этой ужасной повальной моде и не подражаете ей, – Вебер едва заметным движением указывает на сияющую актрису. – Но неужели вы скажете, что я не прав?
– Я не раз слышала, как мужчины говорят, что все женщины – дуры.
– Проецирование своих недостатков на окружающих и не более того, – отвечает он, прежде чем сделать глоток шампанского.
– Оу, – незнакомка поворачивается к нему лицом, и мужчина, наконец, имеет возможность заглянуть ей в глаза – темные, словно обжаренные кофейные зерна. Женщина демонстративно прикладывает пальцы к подбородку, изображая задумчивость. – Так вот оно что. Значит, вы сейчас проецируете на меня свой недостаток? Или просто очень сильно хотите сделать из меня дуру?
Стоя под ее проницательным взглядом, Вебер чувствует, как улыбка сползает с его каменеющего лица и набухает небольшая венка на правом виске. Уголок губ незнакомки на секунду поднимается в усмешке.
– Неужели дамы так активно ведутся на ваши пошлые комплименты? – и, не дожидаясь ответа на вопрос, продолжает: – Спасибо за шампанское. Прекрасное. В отличие от Ваших намерений. А теперь извините, меня ждет муж.
– И вправду умная… – зло шепчет Вебер, глядя в удаляющуюся спину незнакомки. Нехорошая улыбка искажает тонкие губы, придавая его внешности нечто зловещее.
От бессильной ярости он сжимает бокал с шампанским так сильно, что тонкое стекло не выдерживает напора и, треснув, рассыпается, но Вебер, кажется, вовсе не замечает этого не в силах отвести взгляда от женщины в черном. Еще никто и никогда не смел так с ним поступать. Он не знал отказов – женщины свободные и замужние исправно велись если не на его комплименты, то на деньги и статус. Это он выбирал. Это он оставлял неугодных, приевшихся женщин. Он. И никто из них не смел так с ним поступить – бросить, уйти, оставляя последнее слово за собой.
– Боже!.. У вас кровь, – раздается женский голос справа, заставляя отвести взгляд от скрывающейся
Мужчина поворачивает голову, встречаясь с испуганным взглядом больших светло-оливковых глаз. Высокая – она ниже его не больше, чем на полголовы – темноволосая женщина в фиолетовом платье. С куда более роскошными формами, чем у предыдущей. И смотрит она на него так, будто он потерял на войне руку – не меньше.
– Ерунда, – отзывается Вебер, переключаясь на новую добычу. Нахмурившись, женщина достает из сумочки платок и тянется к поврежденной руке.
– Как же вы так? – продолжает заботливая красавица. Взяв Вебера за поврежденную руку, она переворачивает ее ладонью вверх собираясь как-то зажать порез, да так и замирает, таращась на побелевшие от времени шрамы и рубцы, пересекающие широкую ладонь, будто перечеркивая все линии судьбы.
Вебер недовольно морщится. Ну вот опять. Женщины исправно бледнеют и пугаются, видя этот след его далёкой, призрачной слабости.
– Не стоит волноваться о таких пустяках, фройлен… – намерено обратившись к ней на немецкий манер, низким голосом отвечает Вебер и осторожно высвобождает ладонь из ее рук.
– Кларк, – вздыхает женщина, подняв взгляд, и обольстительно улыбается. – Но зовите меня Энн и, пожалуйста, возьмите платок.
– Спасибо, Энн, – приняв кусок батиста, Вебер берет здоровый рукой холенную руку женщины, и не разрывая зрительного контакта, целует. – Ну, а я – Вебер. Знаете, я хотел бы отблагодарить вас за заботу…
***
– Уже вернулась? – Грегори чуть поворачивается в ее сторону, когда Марго садится в соседнее кресло рядом с ним. Она кладёт клатч на колени, устало вздохнув.
– Так и не покурила. Там внизу такая страшная давка – Миллиган не дают прохода. Боюсь, если бы вышла из театра, то уже не зашла, – усмехается женщина, качая головой. Неприятного типа с шампанским она предпочитает не упоминать.
– Ну и отлично, – отвечает муж. – Хоть немного меньше дышишь этой гадостью.
– Не начинай, – она закатывает глаза, убирая с лица уложенные для выхода в свет волосы. Очень хочется сбросить туфли – за любимую пару удобных ботинок на плоском ходу она бы сейчас, пожалуй, продала бы и душу.
Звенит второй звонок, и зал начинает понемногу наполняться зрителями. Она окидывает толпу безразличным взглядом, как вдруг взор цепляется за противоположную ложу, а точнее, за обладателя стянутых в короткий хвост пепельного цвета волос, усаживающегося на место в компании какой-то женщины в откровенном платье цвета фиалок.
«Поверить не могу, что женщины ведутся на этого индюка. У него на лице ведь все написано!» – раздраженно думает Марго, кладя руку в раскрытую ладонь мужа. Однако, третий звонок, начинающийся второй акт и нежное скольжение кончиками пальцев по ладони Грегори, заставляют ее выкинуть из головы эти мелочи жизни…