Стриптиз в кино
Шрифт:
Я села в постели. Сна не было ни в одном глазу. Разве уснешь, когда вокруг творится такое? Убийства, подозрения, угрозы, брат приезжает.
Флафи вернулась из внешнего мира в наш, домашний. Легко и просто. У меня так не получится. Я поднялась и пошла принять душ.
Закрыв краны, я обернулась к двери в ванную, которую не стала прикрывать. Флафи стояла у порога, опасливо косясь на душ. В пасти у нее был свернутый в трубочку клочок бумаги.
— Для меня? — спросила я с содроганием, вспомнив про букет цветов и игрушечную собаку.
Флафи выронила бумажку на кафельный пол и удалилась. Вытерев руки, я схватила записку.
“Пат
Все-таки существуют и в человечьем мире свои радости! А вы, кажется, уже собрались усомниться в этом?
Одеваясь и наводя красоту, я в который раз перебирала в уме последние события. Итак, почти несомненно: Винус и Фрости, знакомые с Барри Змеем и приглашенные им, завязаны еще на кого-то. На какую-то организацию, если можно так выразиться. И они обе запали на этого придурка Рика, что, конечно, говорит не об их общей принадлежности к преступной группировке, а об их общем умственном уровне. Однако и то и другое еще не причина для двойного убийства. Верно?.. А Барбони? Скорее всего он прислан с каким-то серьезным заданием — надавить на кого-то. Потому что он из тех, кто это умеет. Но как все связать? Это мне и нужно сделать, черт возьми!.. После душа я, как видно, обрела бодрость и ясность мысли.
Входная дверь содрогнулась от стука. Ни минуты покоя! Дверь, телефон, опять дверь… С ума сойти! Флафи отчаянно залаяла: значит, чужой. Не Рейдин, не Пат и не самый желанный из гостей — Нейлор.
Я посмотрела в дверной глазок и содрогнулась: букет! Опять цветы, целая охапка, за которой не виден человек.
Если тот же посыльный, что раньше, я встречу его во всеоружии, будь он неладен!
— Кто там?
— Кьяра! — послышался мужской голос. Но мало ли кто может знать мое имя?
Я огляделась в поисках оружия, которого у меня сроду не было. В отличие от Марлы я не любительница пострелять. Метнувшись на кухню, я схватила там со стола обычный нож, спрятала за спину и, вернувшись к двери, слегка приотворила ее.
Сразу же в щель просунулся большой букет, за которым не видно было лица того, кто вошел.
— Это мне? — сказала я, обращаясь к цветам. — Как мило.
Человек проник дальше, и я не долго думая ухватила его за руку и ткнула лезвие ножа в бок.
— Не двигайся, бандюга! Или перережу тебе горло! Посыльный застыл. Цветы задрожали в его руках и в конце концов свалились на пол. Только тогда я оказалась лицом к лицу с вошедшим.
Это был… Гордон. Наш сторож, швейцар, вышибала.
— Гордон! Чего ты явился? Кто тебя послал?
Я отступила, давая ему пройти, и поторопилась положить нож на место. Он ничего не отвечал, продолжая стоять у двери с испуганным видом и полуоткрытым ртом. Его козлиная бородка тряслась.
— Гордон, — я решила, что неплохо бы резко сменить тему и переломить ситуацию, — давай соберем цветы. На полу им не место.
Я наклонилась первая, он последовал моему примеру. Выпрямившись, он пробормотал:
— Ты спрашиваешь, Кьяра, кто меня послал? Мы все там, Бруно, Рыжик и я, решили, что тебе здорово хреново… то есть тяжело в эти дни. Ну вот, значит, и собрали на хорошие цветы. Чтобы, значит, ты… как-то… — Он передал мне поднятые с пола цветы и повернулся к двери. —
— Гордон, подожди! Давай выпьем по чашке кофе. И спасибо тебе и ребятам за цветы. А меня извини. Я стала очень нервная в последнее время.
Лицо у него разгладилось, когда он снова посмотрел на меня.
— Еще бы не стать, — сказал он с пониманием. — Мы тоже… Но с тобой ничего не случится.
— Проходи, Гордон, чувствуй себя как дома. Найди вазу и поставь букет.
Я подумала, что сейчас надо воспользоваться случаем и порасспросить его о многих вещах, о которых он почти наверняка что-то знает. Например, сколько монет положил Винсент платить заезжим звездам? Какие вообще у него доходы, у нашего босса? Примерно, конечно. И главное, о Барбони: отчего у этого человека ни он, ни Бруно не отобрали при входе оружие? С чего ему такие привилегии, да еще в нарушение правил? Ну, хорошо, один вечер это было, предположим, по недосмотру, но ведь из вечера в вечер — явно чересчур.
К тому времени, когда я задавала самой себе все вопросы, кофе вскипел, а цветы были поставлены в вазу.
— Ты красиво подобрал их, Гордон, — похвалила я его. — Часто даришь возлюбленным?
Кажется, он покраснел.
— Нет, я работал у сестры в Атланте. У нее цветочный киоск.
— Значит, пошел на повышение, — спросила я с улыбкой, — когда стал командовать дверями у Винсента?
— Не думаю, Кьяра, — ответил он с некоторой грустью.
Мы уселись за стол.
— Выходит, работа здесь для тебя непривычная, — заметила я, подбираясь к одному из своих вопросов. — Поэтому ты пропустил этого, как его… Барбони вместе с его пушкой?
Мне показалось, чашка чуть дрогнула у него в руке.
— Я уже говорил мистеру Гамбуццо, что ничего не заметил.
— Не заливай, Гордон. Я тебе не лопоухий Винсент. Ну, давай, старина, раскалывайся перед твоей Кьярой. Мне вообще-то это ни к чему. Просто любопытство заело.
Гордон не отводил глаз от чашки, и то, что он вдруг выдавил из себя, не давало ровно никакой информации, но в то же время говорило о главном.
— Эх, — сказал он и виновато улыбнулся, уставившись в чашку, — любил я возиться с цветами. Красивое дело. И спокойное. Да не судьба.
Было ясно как день, что парень дрейфит. Больше того — смертельно напуган.
— Гордон! — прикрикнула я. — Перестань играть в глупые секреты! Ответь попросту: почему ты разрешил Барбони пройти с оружием? Кто он такой?
Мой гость поставил чашку на стол и взглянул на меня.
— Кьяра, держись подальше от этого типчика! Что касается меня, я выполняю свою работу, но не хочу, чтобы и ты ввязывалась в разные делишки и потом расплачивалась за это. Одно скажу: ты нам всем сделаешь подарок, если забудешь о нем. Кто-то из девушек наверняка уже работает на него, но ты держись подальше. А я сам как-нибудь разберусь и тебя не дам в обиду.
— Господи, Гордон, ну что ты мелешь?
Я выкрикнула это почти весело, однако, по правде говоря, была здорово напугана, и если мой собеседник добивался такого эффекта, он его достиг.
— Кьяра, он из тех, кто ради удовольствия испортит другому жизнь.
— Но кто же он, во имя всех святых?
Гордон встал со стула и решительно направился к выходу. Не доходя до него, обернулся и проговорил:
— Помни, что я тебе сказал, Кьяра.
Я шла за ним из кухни до двери и бормотала ему в спину: