Стриптиз
Шрифт:
Судья ответил, что его решение основывалось на известных ему фактах и что он действовал согласно закону.
– Но верно также и то, – добавил он, – что решение может быть пересмотрено... – Он позвенел кубиками льда в своем стакане. – Вы не хотите потанцевать для меня на столе?
– Этим я не занимаюсь.
– Но ведь все другие...
– Все другие, но не я, – прервала его Эрин.
– Тогда, может быть, что-нибудь другое? – Судья сжал свой стакан обеими руками, словно это была чаша со святым причастием. Тон его стал многозначительным: –
– Это с каким же другом?
– Я полагаю, он занимает среди ваших друзей особое место.
«Так я и знала», – подумала Эрин.
– У меня целая куча «особых» друзей, – сказала она, – и у каждого интересных мыслей – хоть пруд пруди.
Судья поджал тонкие губы.
– Вы пытаетесь играть со мной. – Он повозился рукой под столом, будто почесываясь, но в конце концов извлек на свет Божий Библию. – Я часто прихожу сюда, чтобы помолиться за грешниц – таких, как вы.
– Да вы сама доброта!
– И всегда у меня на коленях лежит Библия.
– Я именно так и думала, – сказала Эрин. – Ну и как – помогает?
– Я борюсь с дьяволом в его собственном логове.
– Что ж, Бог в помощь, – отозвалась Эрин.
– Добро против зла, зло против добра – это вечная борьба. Вечная и извечная. – Судья нашел уголок стола посуше и положил туда Библию, после чего пару раз жадно и шумно отхлебнул из стакана. На сцене танцевали обе Моники, одетые стрелками: сапоги с бахромой, стетсоновские шляпы, кобуры на боку и серебряные звезды на голой груди. Через несколько секунд судья, казалось, уже и не помнил о существовании Эрин.
– Мне надо подготовиться к выступлению, – сказала она, вставая.
Судья тут же ожил.
– Значит, ваш ответ – нет?
– А какой ответ обещал вам мой друг?
– Мистер Дилбек не был уверен.
«Наконец-то, – подумала Эрин, – это тот самый конгрессмен, о котором говорил ей Джерри».
– Мы говорили с ним относительно вашего дела об опеке, – продолжал судья, – и я предложил уладить его путем устной договоренности. Разве он не сказал вам?
Путем устной договоренности! Ну и скотина!
– Ваша честь, – вежливо проговорила Эрин, – я не знаю никого по имени Дилбек. И, что бы вы ни предложили ему, даю вам слово, что мой ответ будет «нет».
Судья выглядел не столько униженным, сколько растерянным.
– Ну что ж, – сказал он наконец, помешивая лед в своем стакане. – Но, может быть, мы с вами могли бы выбрать какое-нибудь воскресное утро, чтобы помолиться вместе.
Адвокат встретил Шэда в дверях.
– Проходите, проходите, проходите! – повторял он, улыбаясь широкой клоунской улыбкой.
Шэд не доверял излишней веселости.
– Я уже прошел, – сказал он. – Какие новости из «Деликейто дэйри»?
Мордекай провел его в кабинет.
– Не желаете ли кофе, мистер Шэд?
– Я
Шэд извлек из висевшей на поясе сумочки небольшой ручной буравчик фирмы «Блэк-энд-Деккер» с четырехдюймовым стальным острием и, ни слова не говоря, начал аккуратно пробивать дырочки в висевшей на стене репродукции Матисса – любимой картине Мордекая.
– Это новый пуантилизм, – пояснил он обалдевшему адвокату.
Вскоре картина брякнулась на пол, обнажив занимаемый ею раньше кусок стены с точно таким же узором из белых дырочек в тех местах, где отвалилась штукатурка. На шум прибежала было секретарша Мордекая, но Шэд несколькими убедительными словами отправил ее назад. Мордекай, упав на колени, взмолился о пощаде. Он начал репетировать эту сцену с того самого момента, как ему позвонил одуревший от снотворного доктор Виббз. Его общение с Шэдом прошло весьма неудачно.
– Не убивайте меня! – молил Мордекай. – Я придумаю, я сделаю что-нибудь!
Шэд сунул буравчик под мышку.
– Рассказывай с самого начала, придурок, – скомандовал он.
Всхлипывая, адвокат принялся рассказывать. Йогурт был надежно спрятан в холодильнике в приемной. Беверли в тот день была больна, ее заменяла временная секретарша. И вот она, она... даже не спросила – так и слопала все: и йогурт, и таракана...
Черепашьи глазки Шэда медленно закрылись и оставались закрытыми еще долгое время после того, как Мордекай закончил свое печальное повествование. У Мордекая ломило колени, но он был чересчур напуган, чтобы позволить себе шевельнуться. Беверли снова просунула голову в дверь, и Мордекай даже вздрогнул от звука собственного голоса, приказывающего ей успокоиться и удалиться.
«Еще один социопат-нарколептик, которому нужны юридические услуги», – подумал он.
– С вами все в порядке? – осмелился наконец спросить незадачливый адвокат.
Безволосый гигант открыл глаза. Его лицо не выражало ровным счетом ничего. Запустив руку в нагрудный карман, он вытащил целую горсть скрюченных дохлых насекомых – тараканов, кузнечиков, майских жуков, даже одного скорпиона – и выложил их на стол Мордекая.
– Но чтобы на сей раз никаких кретинских штучек, – предупредил он.
Адвокат с трудом поднялся на ноги и, прихрамывая, медленно обошел кругом стол, тщательно делая вид, что восхищается коллекцией Шэда.
– Мы должны обсудить это, – сказал он.
– Никаких обсуждений, старичок. Пошли свою девчонку в супермаркет. И чтобы взяла только фруктовые.
– Вы не понимаете...
– Да скажи, чтобы хорошенько проверила срок годности. Я не собираюсь засовывать моих зверушек в прокисший йогурт. – Шэд снова уселся и выжидательно уставился на Мордекая.
– Но ведь это... это подлог, – слабым голосом возразил адвокат. – Может случиться, что меня за это исключат из коллегии адвокатов.