Стриптиз

Хайасен Карл

– Это вы зажгли здесь все эти лампы? – спросил Шэд.

Беверли ответила, что нет: когда она пришла, они горели.

– Наверное, мистер Мордекай допоздна засиделся за работой, – предположила она.

Телефоны снова загудели, но Беверли не кинулась поднимать трубки. Она твердо вознамерилась не выпускать Шэда из виду.

Он обошел вокруг письменного стола, ни к чему не прикасаясь, только внимательно оглядел все.

– Кто-то пошарил здесь, – заключил он наконец.

– Откуда вы знаете?

– Уж

слишком все аккуратно.

Человек, допоздна засидевшийся за работой, наверняка оставил бы хоть какой-то беспорядок, однако стол Мордекая выглядел так, словно его только что прибрали: ни одного карандаша, который не стоял бы в своем стакане, ни одной скрепки, валяющейся просто так. Даже мусорная корзина была прямо-таки стерильно чиста.

Шэд спросил, есть ли в кабинете сейф. Нет, ответила Беверли, мистер Мордекай держит все, что считает нужным, в сейфе одного из банков.

– А сколько ключей от него? – поинтересовался Шэд.

– По-моему, два.

– Где они?

– Не знаю, – пожала плечами Беверли. – Он не говорит мне.

– Это хорошо, – заметил Шэд.

– Он даже не говорит мне, в каком это банке.

Беверли предположила, что, может быть, это уборщицы забыли погасить за собой свет. Наверное, поэтому и в кабинете такой порядок.

Шэд покачал головой.

– Нет, тут поработали профессионалы. По-моему, я видел здесь «Ролодекс».

Беверли внимательно осмотрела стол.

– Да, был «Ролодекс». Запертый. Он всегда стоял возле телефона.

– Значит, кто-то взял его, – отозвался Шэд. – Хреновые дела.

– Наверное, мне следует позвонить в полицию?

– Как хотите, – ответил Шэд. – Думаю, они сами позвонят вам.

Когда Эрин вышла с работы и направилась домой, за ней последовал какой-то человек. В три часа ночи улицы были пустынны, и он постарался все время держать дистанцию в три-четыре квартала между своей машиной и стареньким закопченным «фэрлейном» Эрин. Его усилия увенчались успехом: Эрин даже и в голову не пришло, что за ней следят.

Припарковав «фэрлейн» у фонаря, она вышла и, взяв за ручку Анджелу, пошла к своему дому. Человек, следивший за ней, остановил машину неподалеку, включил, радио и продремал до рассвета. Он наблюдал за домом до десяти часов утра. Эрин не выходила, и человек уехал.

Так было два дня подряд. На третье утро Эрин вышла из домика с корзиной белья, чтобы отвезти его в прачечную. Следом за ней вприпрыжку бежала Анджела. Они сели в машину и направились в прачечную-автомат неподалеку от бульвара Оуклэнд-Парк. Человек последовал за ними и припарковал свою машину точно напротив прачечной, перед магазином видеотоваров. Целый час он наблюдал в бинокль, как Эрин возится у стиральной машины; потом она перешла к центрифуге. Когда она закончила и ушла, человек торопливым шагом пересек улицу и толкнул дверь прачечной,

думая при этом: «Ничего более идиотского я в жизни не делал».

Конгрессмен Дилбек, что называется, уперся рогом в стену.

– Эрб, – сказал он, потрясая в воздухе фотографией стриптизерши, – я хочу ее.

– Не надо, – отозвался Эрб Крэндэлл.

– Я никогда не испытывал ничего подобного.

– Испытывал, испытывал.

– Я хочу ее – во всех самых восхитительных смыслах, в каких только мужчина может хотеть женщину.

– Дай мне хоть чуточку передохнуть, – взмолился Крэндэлл.

– Если ты не поможешь мне найти ее, я сделаю это сам.

– После выборов.

– Я не могу ждать так долго! – воскликнул Дилбек. – Она нужна мне сейчас же. Я просто с ума схожу!

– Прости, – ответил Крэндэлл. – У меня инструкции.

Они находились в купе первого класса скорого поезда «Дельта флайт», за день покрывающего расстояние между Майами и Далласом: конгрессмен Дилбек должен был присутствовать на каком-то идиотском приеме в честь Типа О'Нила. Дилбек метался по просторному купе, прижимая к груди фотографию, сделанную в «И хочется, и можется». Он был не в силах ни помолчать, ни усидеть на месте.

– Ты видел этот снимок? – не унимался он. – Как ты ее находишь?

– Весьма привлекательной, – ответил Крэндэлл.

– Я хочу разыскать ее и предложить ей работу в моей команде.

– Давай позавтракаем, – не слушал его Крэндэлл.

Остальные пассажиры, ехавшие в купе, уже начали недовольно перешептываться. Когда Дилбек в очередной раз оказался на расстоянии протянутой руки от Крэндэлла, тот выхватил у него опасную фотографию, сунул ее в журнал, а журнал – в свой «дипломат».

Вскоре Дилбек выбился из сил и наконец уселся.

– Эрб, – сказал он проникновенно, поворачиваясь к своему верному оруженосцу, – я не смогу выиграть избирательную кампанию без нее. Ведь она все время передо мной – во сне и наяву.

– Ясно. А знаешь, кого вижу я перед собой во сне я наяву? Малкольма Дж. Молдовски.

– Я должен все знать о ней, Эрб. Понимаешь? Все!

– Мы даже не знаем, как ее зовут, – солгал Крэндэлл.

– Ну, так узнай, черт побери! Узнай все! – Глаза Дилбека так и горели. – Она не такая, как другие, Эрб.

– Само собой. Я могу подтвердить это, даже просто глядя на фотографию. На минутку я даже подумал, что это Джули Эндрюс, танцующая где-нибудь в Альпах. Разница только в том, что эта была совсем голая, да еще между ног у нее торчала чья-то физиономия.

Конгрессмен сжал руку Крэндэлла.

– О Господи, Эрб, я просто свихнулся на этой женщине – безнадежно свихнулся.

«Ты прав, приятель, – подумал про себя Крэндэлл. – Насчет „безнадежно“ – это ты прав»

– Ешь омлет, – сказал он вслух.