Стриптизёр
Шрифт:
– На кроватку, солнце моё. Хочу твою попочку. Обещаю, наш секс закончится только утром, и у тебя ещё будет много оргазмов.
Мы вышли из душа, и быстро стерев с тела влагу, пошли в спальню. После упали на кровать, продолжив предаваться разврату.
5
Максим
Наш новый босс пришёл на работу на следующий день поле похорон. Закрылся в своём кабинете, затребовав кучу финансовых и прочих документов. Так нам сказала секретарь Люба, служившая ещё при прежнем владельце. Сами мы нового босса не видели. Он не пошёл по отделам знакомиться с людьми.
А после совещания как обухом по голове. Оказалось, что предприятие работает неэффективно, потому что папа в прошлом нанял слишком много народа. Евгений Егорович объявил, что через два месяца будет сокращение численности. Остальные будут выполнять больше работы за ту же зарплату. Кое-кто из начальников попробовал за нас вступиться. Типа, что за дела, работы больше, а платить он не хочет.
– Кто не согласен, может увольняться прямо сейчас. Тогда и сокращать никого не надо будет, – сказал Бобков, а его слова донесли нам.
Разумеется, все были недовольны, но промолчали. Кому хочется уходить с насиженного места. К тому же, в нашем маленьком городке мало работы. Многие даже в область на машине гоняют, чтобы семью прокормить. Наш начальник, стоя перед нами, озвучил, что увольняют во всех отделах, но не в равном количестве. Где-то двух человек, где-то трёх. В нашем отделе только я один. Вот повезло-то. Почему интересно я? У меня показатели выше чем у остальных. А вот Прохоров отстаёт, да и на пенсии уже. Если его уволят, государство прокормит, с голоду не помрёт. Нет же, этот гад решил выпнуть со своего предприятия именно меня. Вот только с бабушкой начали на ноги вставать, а тут здравствуй жопа новый год.
– Максим. Тебя просили зайти после обеда. Не знаю зачем, но Евгений Егорович приказал пригласить только тебя, – сожалеющим тоном сказал Николай Борисович.
– Зайду, раз просит, – удручённо сказал я и пошёл в комнату отдыха.
Многие ходили в кафе, расположенном на первом этаже нашего бизнес-центра. Я, и ещё несколько сослуживцев, ели в комнате отдыха. Вынул контейнер из микроволновки, и кивнул на очередное сожаление. Оно и понятно, что нам сокращенцам сочувствуют. Коллектив у нас подобрался дружный. Все сотрудники добрые и отзывчивые. Да, жаль расставаться с ними. Ну, пока длятся эти самые два месяца, я подыщу новую работу. Времени полно.
Ага, очень много времени. Это я так думал, но вовсе не противный Женя. Как только зашёл в приёмную, Любочка сразу доложила обо мне, а после разрешила пройти в его кабинет. Я глубоко вздохнул и открыл двери. За большим столом сидел никто иной, как однокурссник моего дружка Сергея. Вот это финал! Он поднял голову от папки с документами и, поздоровавшись, предложил присесть. К его столу примыкал ещё один, образовывая букву «т». Я сел на ближайший к нему стул, еле выдавив из себя слова приветствия. Посмотрел на стол. Папка с документами открыта и первым листом моя анкета с фото.
– Я вас позвал, Максим Олегович, чтобы сделать
Опа, а чего это он меня впихнуть раньше времени пытается? Странно как-то. Почему меня одного? Я спросил его об этом, уж больно хотелось знать ответ.
– В моей фирме никогда не будут работать геи. Я даже сидеть сейчас рядом с вами брезгую. Не хотите уйти по-хорошему, найду зацепку и уволю за несоответствие занимаемой должности, – скривился он.
– А с чего вы взяли, что я гей? Видели один раз с Сергеем? Да, он мой друг с института. Но он просто обнял за плечи, можно сказать как брата. Зачем сразу всех под один радужный флаг ставить? – возмутился я.
– Знаете, как происходит на зоне. Если кто-то дотронется до опущенного, сам таким становиться. Это у них называется зашквариться.
– Но мы не на зоне, а вы не вор в законе! – повысил я голос.
– Это верно. Всё, я больше не желаю с вами разговаривать. Сначала долбятся в очко, а потом скулят, я не гей, простите меня. Тьфу, мерзость какая. Вот, я приготовил бумаги. Если подпишешь, то к концу дня выдадут трудовую книжку и переведут всю положенную сумму на карту. Я предварительно посчитал, там семьдесят тысяч выйдет. Давай, или подписывай, или завтра я найду к чему прикопаться, и выпереть отсюда с позором, – он бесцеремонно перешёл на «ты».
Вот же сволочь! И за что он так геев ненавидит? Деваться некуда, я подписал. Можно было в комиссию по труду пожаловаться. Только что сказать? Меня обвинили, что я гей и уволили? Бред свой кобылы, потому что завтра об этом будет весь город знать. Отдал ему листы. А он, сука, подготовился. Подсунул мне ещё и приказ о досрочном сокращении в двух экземплярах. Я в бешенстве. А когда я такой, то порою «двери с петель срывает». Забрал свой экземпляр приказа и встал.
– Что, сволочь, завидно стало? У тебя, небось, только бабы в постели и то из-за денег. А тебе крепкой дубины хочется, да никто не вставляет. Ты приходи в гости как-нибудь, может, пожалею и трахну, – прошипев, пошёл на выход.
– А вот за эти слова, ты у меня ещё ответишь, гомосек драный! – рыкнул он мне в след.
Ой, дурак! Идиотина последняя! Вот зачем было его злить?! Ору мысленно сам на себя. Только поздно после драки лапками махать. Ну, Серый, удружил. Из-за того, что он меня невинно обнял, этот гондон подумал, что я гей. Пф, ладно, ничего не попишешь. Серый и Витёк всё равно мои друзья. Это нужно быть полным козлом, чтобы после стольких лет дружбы их бросить.
Домой шел, понурив голову. На банковской карточке кругленькая сумма, но от этого не легче. Когда ещё на работу устроюсь. Ещё бабуле нужно как-то о сокращении сказать. У неё сердце больное и давление скачет. Но молчать не смогу. Она меня как облупленного знает. Поймёт по взгляду, что случились неприятности.