Строптивая для бандита
Шрифт:
Я уже полчаса стою у кабинета своего непосредственного руководителя, подпирая стену, как какой-то столб. Больше всего ненавижу тратить время зря. Впустую проводить драгоценные минуты, каждую из которых стараюсь забивать действительно важными делами. Но Цветулёчек, как мы между собой ласково называем Олега Романовича Цветкова, почему-то считает, что сливаться с местностью рядом с его дверью, тоже безумно нужное занятие, раз мусолит меня здесь такой длительный срок.
Помимо всего прочего, все это время мне приходится слушать словесную перепалку двух мужчин, один из которых
Я не специально подслушиваю. Стены в новом корпусе сделаны, наверное, из картона. Если напрячь слух, то, по-моему, есть вероятность услышать даже дыхание по ту сторону двери. Поэтому можно подумать, что я стою рядом с ними и фактически участвую в разговоре, как третья сторона. Мне так и хочется завопить: «Да заткнитесь уже! Не можете договориться, так просто выберете другого кандидата!». А они продолжают перекидываться доводами, весьма однообразными, кстати, чем почти доводят меня до ручки.
Я ненавижу болтать. Любая, даже самая важная беседа, рано или поздно может превратиться в пустой трёп, не значащий ничего. Абсолютно не стоящий того времени, которое приходится на него тратить. Я не нуждаюсь в разговорах. Не вижу необходимости изливать душу и могу спокойно провести в молчании пару-тройку недель.
В людных местах и вовсе испытываю дискомфорт, так как вынуждена невольно участвовать в такой людской глупости, как желание общаться и, к тому же, бороться с раздражением, которое вызывает во мне шумная завеса в ушах.
Я привыкла подмечать детали. Невольно. Просто обращать внимание на мелочи. Важные и не очень. Это ещё одна причина, по которой стараюсь избегать скопления людей. Слишком много информации, большая часть которой всего лишь мусор, отвлекающий от чего-то действительно ценного.
Эта черта проявилась ещё в детском доме. И из зародышевого состояния трансформировалась в отличительную особенность моего сознания. С одной стороны очень важную, а с другой - мешающую жить.
Я отталкиваюсь от стены и подхожу к окну в поисках спасения от разговора, изрядно надоевшего мне. Звуки становятся тише лишь на пару тонов и до сих пор хорошо слышны. Кто вообще проектировал это здание?! Хотя дело, скорее всего, не в проектировщике, а в желании набить карманы, как и везде в нашей стране. Заменить качественные материалы собачьим дерьмом и сложить из них карточный домик вместо казармы.
Облокачиваюсь руками о подоконник. В этом году невероятный май. Своеобразный октябрь, свалившийся на людские головы почему-то в конце весны, а не в своё законное время. Моя любимая погода. Дождь вперемешку с порывистым ветром и небо, затянутое серой массой без единого солнечного проблеска.
Холодные капли отрезвляют. Показывают истинную сущность бытия, что все хорошее в нашей жизни лишь полоса, за которой всегда, абсолютно всегда, идёт разочарование, боль и беспросветная серость, которая в общем-то и является основной составляющей жизненного пути, и лишь изредка сменяется солнечным светом.
Я любуюсь намокшей листвой, трепещущей под ударами капель и натиском прохладного
Дверь позади внезапно распахивается, и Цветулёчек просит меня пройти в кабинет. Странно, я не заметила, как вышел его собеседник. Исполняю просьбу, в нашем случае приказ, и прохожу в кабинет куратора бодрым шагом. Неизвестный мне мужчина, Юрий Дмитриевич, обладатель хрипловатого низкого голоса, до сих пор сидит на одном из стульев за столом. Выполняю воинское приветствие, принимая строевую стойку за несколько шагов до того места, где он находится. Смотрю в глаза.
В том, что мужчина один из наших, я не сомневаюсь. Шея туго утянута галстуком, костюм в синих тонах, как принято у здешних офицеров, идеальная осанка. Сидит за небольшим переговорным столом, приставленным к столешнице Олега Романовича. Простым смертным запрещено даже просто подходить к нему, не то что усаживаться или в принципе касаться руками. Курсанты и агенты всегда стоят практически у самой двери. Такие порядки.
В кабинете холодно и витает едва уловимый запах табака, что тоже указывает на серьезное положение мужчины в иерархии нашей структуры. Курение запрещено. Это знает каждый. Рано или поздно бросают все, ибо наказание за нарушение кодекса весьма сурово.
Распахнутые окна, создавшие в кабинете несвойственную помещению влажность, имели своей целью скрыть присутствие табачного дыма, но со своей задачей не справились.
– Марина, – обращается ко мне Олег Романович, – это Юрий Дмитриевич, заместитель руководителя нашего департамента, член Совета безопасности при президенте.
Ого. А шишка-то ещё крупнее, чем я думала! Снова выпрямляюсь в стойке и слегка киваю. Одного до сих пор не пойму – при чем тут я? Обычный курсант, подающий надежды, но, все же, курсант. Мужчины обсуждали важное задание, и это точно не про меня. Особо сложные поручения дают лишь опытным агентам, имеющим соответствующий допуск, а у меня даже лицензии пока нет, получу ее лишь через месяц, и то, если не завалю итоговую аттестацию.
В чем же дело? Пытаюсь разгадать головоломку не дожидаясь того, как мне прямо скажут о причине моего присутствия. Важная шишка смотрит в мою сторону безразлично. Никакого интереса. Уверена, уже через пять минут он и вовсе забудет как я выгляжу. Мы все – обычные солдаты, чьих имён и внешности даже запоминать не стоит. Необходимы лишь для выполнения приказов, чтобы бросаться на амбразуру и сдохнуть под пулями ради выполнения задания. Я поняла это примерно через полгода после того, как попала сюда.
Но каждый из нас сам выбрал такой путь. Стать орудием для свершения правосудия, поступиться личными интересами, даже жизнью, но приказ выполнить.
Юрий Дмитриевич смотрит на часы, намекая, что Цветулёчку стоит быть расторопнее, если он все же хочет успеть сделать то, ради чего позвал меня.
– Курсант Васнецова, – Олег Романович поворачивается в мою сторону и обращается уже более строго, чем в первый раз, – вы помните в чем состоит ваша основная задача, как будущего агента специального подразделения службы безопасности?