Строптивая
Шрифт:
Сергею даже захотелось спрятать бокал – столько осуждения было во взгляде Жанны.
– Идем, любимая, идем, – приблизился Алексей к жене, обнял ее и интимно поцеловал в шею. – Это же аперитив.
– Живо мыть руки и к столу! – скомандовала красавица. – А уже достала лазанью. А Ксюша помогла мне расставить приборы.
Французом у Жанны был отец, но сама она родилась и выросла в России, где и познакомились ее родители. Но и во Франции Жанна проводила много времени, где жили все родственники отца. И она, и Ксюша свободно владели французским. А вот Алексею язык никак не давался,
Сергей любил гостить в доме Алексея. Все тут дышало теплом и уютом. Жанна не работала, занималась хозяйством. Дом содержала в идеальном порядке, но без излишней чопорности. Мебель в доме была дорогая и красивая, но никто не дрожал над ней, не сдувал с нее пылинки. Вся она служила для того, для чего и должна служить мебель, – для комфорта человека.
Время в гостях пролетело очень быстро. Лазанья, как всегда, показалась Сергею шедевром кулинарного искусства. Выпили они с Алексеем не то чтобы много, но и не мало. Конечно же, не удалось избежать разговоров о Диане – подруге Жанны и бывшей девушке Сергея, с которой он расстался два месяца назад. Расстался, потому что устал терпеть ее капризы, ну и ей пришлось съехать из его дома на свою квартиру. И для себя Сергей уже понял, что назад пути нет, но вот Жанна при каждом удобном случае пыталась помирить их. Однажды даже пригласила Диану в гости в то же время, что Алексей Сергея. Но и это не способствовало примирению. Да и не могло его быть, потому как сейчас Сергей понимал лучше, чем когда-либо, насколько они с Дианой разные. Даже удивлялся, как они смогли прожить вместе чуть больше года.
Домой он отправился на такси, не поддавшись на уговоры Жанны переночевать у них. Хотелось вернуться в свою холостяцкую «берлогу». Посидеть на веранде, посмотреть на отражение луны в речной ряби, послушать пение ночной птички, ну и выкурить сигарету. Привычка, от которой он никак не мог избавиться – выкуривать на ночь сигарету, хоть курить бросил уже четыре года как.
Все же, правильно говорят, что в гостях хорошо, а дома лучше. Дома все твое и привычное. И свой дом Сергей очень любил.
***
– Екатерина! Убери ноги со стола! Так ведут себя свиньи!
Катя вздрогнула от неожиданности и выронила телефон, не дописав сообщение подруге.
– Черт! – выругалась она, наклоняясь за телефоном.
– Не оскверняй это место своей руганью. Следи за языком, – тут же раздалось строгим голосом тети.
– Хотела бы я посмотреть на свинью с ногами на столе. Вернее, с копытами, – усмехнулась Катя.
– Так подойди к зеркалу, – важно прошествовала Марианна к книжной этажерке и принялась перебирать пальцами томики со стихами.
– Столько любви в твоих словах! – усмехнулась Катя.
– Деточка, я люблю тебя, как умею. А вот сама себя ты любишь? – повернулась к ней лицом Марианна и принялась скользить внимательным взглядом по фигуре.
– В каком смысле? – снова вынуждена была отложить Катя телефон.
Знать не судьба ей дописать сегодня то сообщение.
– В самом прямом, Екатерина. На кого ты похожа?
– И на кого же?
– На неухоженную домоседку. Волосы растрепаны. В каких-то тряпках, вместо нормальной
Тряпками тетя Марианна назвала адидасовский спортивный костюм, который Катя отвела под домашний. Ну а волосы она недавно вымыла и расчесаться еще не успела. Как и накраситься – да и зачем краситься, сидя дома?
И конечно же, Катю с Марианной нельзя было сравнить даже примерно. Завтра тете исполняется шестьдесят лет, а выглядит она лет на тридцать пять, не больше. Стройная, ухоженная, с короткой элегантной стрижкой и в стильном брючном костюме. Ну да, это не спортивные штаны с вытянутыми от долгого сидения на диване коленками. Хоть те и куплены в фирменном бутике.
– Что с тобой происходит, девочка моя? – приблизилась к ней Марианна и опустилась рядом на диван.
А вот руки выдают возраст, – мелькнула неуместная мысль, когда морщинистая рука с натруженными венами прижала ее руку к дивану. Руки и шея – вот те места на женском теле, которые годы особенно не щадят.
– Ты у меня уже три дня и все время проводишь дома. Не узнаю свою стрекозу.
Марианна всегда так называла Катю, когда она была еще маленькой. Каждое лето папа привозил ее сюда на месяц, и ей казалось, что она попала в сказку. Сцена, кулисы, декорации, специфический театральный запах костюмов… Все это было волшебством, не вписывающимся в повседневную жизнь Кати. Ну и спектакли, конечно. Особенно она обожала те, в которых тетя играла главные роли.
А потом она повзрослела, и все изменилось. Первый раз Катя отказалась ехать к тетке в шестнадцать. Но отец отвез ее насильно. В этом городе она продержалась две недели и сбежала. Все дни напролет она умудрялась ссориться с Марианной. Театр больше не казался ей сказкой, а тетина квартира больше напоминала лавку старьевщика, заваленную всяким хламом. Ей хотелось вернуться к тусовкам, что устраивали ее друзья. Музыка, танцы, первые глотки спиртного, сорванные в угаре веселья поцелуи… Все это теперь казалось ей волшебным и манило со страшной силой.
– Я уже и не стрекоза, – невольно улыбнулась Катя. – Когда это было-то?
Давненько она не вспоминала то время, «когда деревья были большими». А сейчас вдруг испытала сентиментальную грусть. Вот до чего способна довести скука. А в этом городе, в этом доме и с этой женщиной ей было скучно. И еще обида давала о себе знать все сильнее. Она обиделась на отца даже сильнее, чем признавалась себе. Как он мог! Как мог насильно привезти ее сюда, да еще и угрожал более серьезной расправой. И ведь он не шутил.
– Иди погуляй, пока совсем не затухла. Вон и погода сегодня стоит чудесная, – похлопала ее тетя по руке.
Катя уже за то была ей благодарна, что не продолжила читать нотации.
– И где же мне гулять? – едва не рассмеялась она.
Да тут, наверное, и клубов нормальных нет. И одной в клубе, без компании ей точно нечего делать.
– Как это где?! – выпрямила спину Марианна и посмотрела на Катю сверху вниз. – Вообще-то, я живу в центре города. Историческом, заметь. Да тут куда ни кинь взгляд – везде красота и старина.