Строптивость - сестра таланта
Шрифт:
— Так и давай тебе свои вещи, — проворчала она, как старая бабка, и насупила носик, но больше ничего не сказала и отпила глоток сока.
— О моих вещах, я смотрю, ты не особо беспокоишься, — ответила и оглядела ее с ног до головы. На ней были мои любимые синие брюки и бежевая шифоновая блузка.
— Это месть. Тем более моя рубашка не поглажена, — пожала плечами и захлопала глазками, на которых было косметики гораздо больше, чем обычно. Неужели думает, что косметика
— Да ладно, мне-то что. Не разносить же всю квартиру из-за того, что ты взяла мою вещь, — проворчала и посмотрела на отца: — Па, ты нас отвезешь?
— Да, Ян. Так что поживее, — подогнал он и встал из-за стола.
Он поцеловал маму в лоб и сказал, что после работы заедет и посмотрит люстры в зал. Мы здесь живем уже неделю, и каждый божий день мама выносит папе мозги по поводу того, что в зале не такая люстра. Вообще устройство дома — больная для мамы тема. Она всегда хочет, чтобы в доме было все идеально и уютно. Не знаю, как по мне, так родители купили замечательную квартиру, поэтому мамины причитания по поводу того, что это ей не так, а это не эдак, меня сильно раздражают.
POV Артёма.
Школа. Снова. Уже одиннадцатое первое сентября в моей жизни. Одиннадцатый раз я прихожу в украшенный шариками для первоклашек двор и стою жду полуторачасовую линейку, на которой нам снова будут рассказывать про то, что мы должны учиться, про то, какая у нас замечательная школа и прочую лабуду. Правда, в этом году добавится еще то, что нам сдавать ЕГЭ. И весь год, каждый божий день нам будут об этом напоминать.
Я подошел к воротам школы, как вдруг со спины меня кто-то пнул и в следующее мгновение крикнул в ухо "бу".
— Ты… — повернувшись, я хотел заорать, но увидев там Наташу, улыбнулся.
— Что? — хитро посмотрела на меня она и наклонила голову набок.
— Так изменилась, — осмотрел я ее оценивающим взглядом. — Волосы отрастила, похудела сильно. Даа, подруга, ну ты даешь.
Я искренне был удивлен. Помню Наташу в конце того года, когда она рыдала из-за очередной неразделенной любви, уплетая шоколадное мороженое Baskin Robbins! с крупными кусочками шоколада за обе щеки, по которым была размазана тушь. Помню ее лохмы, за которыми она никогда не следила, а потому вечно собирала их в хвост. Передо мной все лето была отчетливая картинка маленькой толстой девчушки, ростом не выше метра шестидесяти, мило улыбающейся и с хитрыми зелеными глазенками. И такой я ее знал все одиннадцать лет, с первого класса.
То, что стояло сейчас передо мной не поддавалось никаким объяснениям. Статная, с хорошей фигурой, и это не значит, что она стала тощей, со светлыми волосами, которые струились по плечам, и все такой же милой улыбкой и
— Ого ты. Вообще конфеткой стала, я погляжу, — присвистнул сзади меня до боли знакомый голос. — А ты не изменился. Ты меня сильно разочаровал, Артемий, — прошел мимо меня Денис, слегка задев меня плечом, и чмокнул Наташу в знак приветствия.
— Отвали, — сказал я своему лучшему другу, который даже на первое сентября не удосужился надеть брюки и расчесаться. — Лучше пойдем, наших поищем.
— Как лето провел? — спросил Денис, убрав руки за затылок и идя развалистой походкой.
— Контакт, кровать, холодильник. Холодильник, кровать, контакт, — протянул я. — Иногда с Антоном по клубам ходили, да и то редко. С братом на море мотанулись, — со скучающим видом поведал ему я. Даа, это лето было, пожалуй, самым тухлым в моей жизни. — А ты? — может, хоть у кого-то оно прошло более разнообразно.
— А то ты не догадываешься, как я могу провести лето, — ухмыльнулся Дэн. И по этому выражению лица у меня сразу нарисовалась картинка, описывать которую я, пожалуй, не стану.
— И бабу нашел? — удивился я.
— Ну, как сказать. Да нет. Но вот, думаю, может, за Наташей приударить? — посмотрел на него с неким удивлением.
— Что? — первое, что сорвалось у меня с языка. Нет уж, такого удара я не переживу. Я же со смеху лопну с их парочки!
— Да то. Она изменилась сильно, похорошела за лето, — задумался парень. Вот нет, не надо. Не нравятся мне эти интонации и нотки серьезности в его голосе.
— Только вот не надо потом плакаться мне в жилетку, что она тебя отшила, — сказал я, махнув на него рукой.
— Ты так уверен, что она на меня не западет? — разозлился он.
Ой, кажется, я задел чье-то самолюбие. Он стал моим лучшим другом уже давно, а друзей у меня мало: только он и Наташа, по большому счету. И только эти люди могут высказать, что на самом деле думают, а не заискивают передо мной. Я ценю в людях честность и независимость от чужого мнения, потому что сам такой. И именно поэтому, сколько народа не хотело завести со мной дружбу, я всегда им давал легкий намек на то, что там ничего не светит.
— Более чем, — отмахнулся я. — А вот и наши, — сказал я и пошел здороваться с пацанами, по которым не особо скучал. У меня летом была легкая ностальгия по мудацким и даунским шуткам наших ребят, по нашим впискам, которых летом у нас не бывает. На это у нас табу наложено, мы отдыхаем друг от друга, потому что в течение года настолько устаем видеть пьяные рожи знакомых, что целого лета порой не хватает.
— Линейка только через пятнадцать минут начинается, — сказал Антон. — Может, за гаражи?