Строптивый и неукротимый

Джордан Софи

– Я узнала, что у вас великолепная библиотека. – Она сложила перед собой руки, надеясь, что он не заметил, как дрогнул ее голос. – И пришла посмотреть.

Его взгляд скользнул по ее волосам, лежащим волной на плечах, и она пожалела, что не собрала их сзади.

– Вам нельзя вставать.

Облизнув губы, она сглотнула и сказала:

– Я в последнее время достаточно спала…

– Вы больны. – Его твердый взгляд остановился на ней, как будто он мог заглянуть за плоть и кости и увидеть то, что она хранила внутри. – Вам нельзя вставать и гулять по дому. Особенно

в одной ночной рубашке.

Жар опалил ее щеки. Сдернув с носа очки, Порция подняла голову и одарила его укоризненным взглядом.

– Я бы хотела, чтобы все перестали относиться ко мне, как к хрустальной вазе.

– Вы серьезно больны…

– Обычная простуда, не более.

Хит долго рассматривал ее напряженным взглядом. Порция смотрела на него, гордо подняв голову и не собираясь сдаваться. Наконец он пожал плечами, как будто ему нет дела до ее здоровья. Да и почему оно должно его беспокоить?

Ее лицо загорелось при воспоминании о том, как он флиртовал с ней. Воспоминание о прикосновении его рук разожгло огонь внутри. Какая-нибудь случайная безымянная женщина, быть может, и подходила для мимолетного увлечения, но не леди, на которой бабушка Хита надеялась его женить. Он не хотел иметь с ней ничего общего. Возможно, и хотел, когда считал ее случайной безымянной женщиной. Однако сейчас, когда узнал, кто она, – нет.

– Что вы здесь делаете? – Он сел ровнее, одну руку положил на спинку дивана, а другой обвел комнату. – Вам здесь не место.

– Я уже сказала, мне хотелось увидеть вашу библиотеку…

– Нет. Не здесь. В Мортон-холле.

Сжав губы, она задумалась, насколько прямолинейной стоит быть в эту минуту. Он, конечно же, обрубил всякую необходимость соблюдать любезность между ними, когда с деликатностью людоеда пытался выставить ее из Мортон-холла.

Памятуя это унижение, она произнесла издевательским тоном:

– Будет вам, лорд Мортон. Вы знаете, почему я здесь.

– Чтобы подцепить мужа, – произнес он твердым, колючим голосом. – То есть меня.

– Да, таково было желание моей семьи. – Порция сделала глубокий вдох, собираясь объяснить, что ему на сей счет нечего бояться. Что она такая же, как он, жертва, что у нее нет ни малейшего желания заставлять его делать ей предложение. Порцию не интересовал ни брак, ни передача своей драгоценной свободы в руки мужа.

Только Хит не дал ей возможности объяснить.

– Можете не утруждаться, – прорычал он. – Я не собираюсь жениться. Никогда. Моя бабушка знает об этом. Как вы понимаете, она просто не может этого принять.

Чуть наклонив голову, Порция с любопытством посмотрела на него. Ей еще не встречались джентльмены, являющиеся противниками брака. В конце концов, всем нужно думать о наследниках. Соединять рода семейными узами. Заинтересованная, Порция спросила:

– Вы не хотите сына? Наследника?

Его лицо застыло – видимо, она задела его за живое.

– Нет. – Единственное слово упало как камень, твердо, окончательно. Не подразумевая сомнения.

– Почему?

Он нахмурился, и даже в тусклом свете она увидела, как сердито запрыгали

желваки на его лице.

– Вас, похоже, не научили держать язык за зубами, да?

Она продолжала смотреть, выжидая.

Вздохнув, он провел рукой по волосам и признался:

– Я не могу иметь детей.

Ее рука взлетела к губам.

– О, простите!

– Нет! – воскликнул Хит, закатывая глаза. – Я не буду иметь детей. – Покачав головой, он осведомился: – Разве ваша бабушка, посылая вас сюда, не рассказала вам о проклятии рода Мортонов? – Он бросил на нее сочувствующий взгляд, который как будто говорил: «Бедная дурочка».

Порция покачала головой, ползучее чувство страха медленно сковало ее грудь.

Он невесело улыбнулся.

– Ах, жертвенный агнец. Объяснить вам, во что ваша семья вас ввязала?

Страх в ее груди рос, вытесняя воздух. Не в силах вымолвить ни звука, она кивнула: продолжайте, мол, расскажите мне все.

– Ваша бабушка послала вас в логово льва совершенно неподготовленной. – Его улыбка растаяла, он, повернувшись, стал смотреть на пляшущие язычки пламени в камине. – Впрочем, возможно, в этом и заключался ее план. Чтобы вы бесхитростно поморгали передо мной своими красивыми глазками. Такая очаровательная наивность. – Хит усмехнулся и замолчал.

Намеренно не обращая внимания на его двусмысленный комплимент, она выпалила:

– Что за бессмыслица! Какое проклятье?

– Безумие, моя дорогая. Как некрасиво это ни звучит, – промолвил он твердым словно гранит голосом. – Мой отец стал его жертвой. – На лице Хита словно захлопнулись ставни. – Как и мой младший брат.

Безумие? Он не шутил. Порция пристально всмотрелась в его профиль, будто могла под точеными чертами различить сумасшествие, о котором он говорил, увидеть его в дымных глубинах глаз Хита, в непреклонной линии подбородка, в широком разрезе рта и в полноте его губ.

Тут он повернулся и поймал на себе ее взгляд. Уста его искривились в многозначительной усмешке.

– Да, это сидит во мне, течет по моим венам. Кое-кто говорит, что оно уже вырывается наружу. – Он двинул одним широким плечом, словно это не имело большого значения.

В голове Порции вспыхнул образ наглеца на дороге, который чуть было не сбил ее своим скакуном, оскорбительно флиртовал, играл с ножами ради развлечения.

– Это многое объясняет, не так ли? – спросил он, и его улыбка сделалась странно отрешенной. Как будто он решил ничего не чувствовать, как будто безумие не отбрасывало никакой тени на его жизнь.

Но глаза выдавали Хита. Горячие, решительные, они светились, как полированный гагат, от серого цвета не осталось и следа.

Это зрелище заставило сердце забиться сильнее в груди Порции. Чисто женский отклик, за который она себя в уме резко отчитала.

– Итак, – продолжал он, – как видите, я не могу иметь детей. Не хочу подвергать опасности будущие поколения.

Порция потерла основанием ладони висок, пытаясь понять, почему бабушка хотела выдать ее за человека, страдающего таким недугом.