Стругацкие. Лучшие произведения в одном томе
Шрифт:
– Надоело мне все, – сказал он тихо.
– Что тебе надоело?
– Да все… По-моему, бежать нам надо отсюда, Кэнси. Ну их всех к черту.
– Как это – бежать? Ты что это?
– Надо сниматься, пока не поздно, и мотать на болота, к дяде Юре, подальше от всего этого кабака. Эксперимент вышел из-под контроля, мы с тобой вернуть его под контроль не можем, а значит, нечего и рыпаться. На болотах у нас, по крайней мере, будет оружие, у нас будет сила…
– Ни на какие болота я не поеду! – объявила вдруг Сельма.
– А тебе никто и не предлагает, –
– Андрей, – сказал Кэнси. – Это же дезертирство.
– По-твоему – дезертирство, а по-моему – разумный маневр. И вообще как хочешь. Ты меня спросил, что я думаю о будущем, я тебе отвечаю: здесь мне делать нечего. Редакцию все равно разгонят, а нас пошлют дохлых павианов убирать. Под конвоем. И это еще в лучшем случае…
– А вот еще один умный человек! – провозгласил Изя с восхищением. – Слушайте: «Я – старый подписчик вашей газеты, и я, в общем и целом, одобряю ее курс. Но почему вы постоянно выступаете в защиту Ф.Гейгера? Может быть, вы недостаточно информированы? Я совершенно точно знаю, что Гейгер имеет досье на всех сколько-нибудь заметных лиц в Городе. Его люди пронизывают весь муниципальный аппарат. Вероятно, они есть и в вашей газете. Уверяю вас, эрвистов совсем не так мало, как вы думаете. Мне известно, что у них есть и оружие…» – Изя посмотрел на оборот письма. – Ах, вот это кто… «Имени моего прошу не публиковать…» В огонь, в огонь!
– Можно подумать, что ты знаешь в городе всех умных людей, – сказал Андрей.
– Между прочим, их не так уж и много, – возразил Изя, снова запуская руку в бумажную кучу. – Я уж не говорю о том, что умные люди редко пишут в газеты.
Наступило молчание. Денни, накурившись всласть, тоже подобрался к камину и принялся бросать бумагу в огонь большими охапками.
– Ворочайте, ворочайте, шеф! – сказал он. – Больше жизни! Дайте-ка мне кочергу…
– По-моему, это просто трусость – удирать сейчас из города, – сказала Сельма с вызовом.
– Сейчас каждый честный человек на счету, – подхватил Кэнси. – Если мы уйдем, кто же останется? Дюпенам прикажешь отдать газету?
– Ты останешься, – сказал Андрей устало. – Сельму вот можешь взять в газету… или Изю…
– Ты же хорошо знаком с Гейгером, – прервал его Кэнси. – Ты мог бы использовать свое влияние…
– Нет у меня на него никакого влияния, – сказал Андрей. – А если и есть, то не хочу я его использовать. Я таких вещей не умею и не терплю.
И снова все замолчали, только гудело пламя в каминной трубе.
– Хоть бы они ехали скорее, что ли, – проворчал Денни, бросая в огонь последнюю кипу писем. – Выпить хочется – сил нет, а выпить нечего…
– Они так сразу не приедут, – немедленно возразил Изя. – Они сначала позвонят! – Он швырнул в камин письмо, которое читал, и прошелся по кабинету. – Вы этого, Денни, не знаете и не понимаете. Это ритуал! Процедура, отработанная в трех странах, отработанная до тонкости, проверенная… Девочки, а нет ли здесь чего-нибудь пожрать? – спросил он вдруг.
Тощая Амалия немедленно вскочила и с писком: «Сейчас, сейчас!..»
– Кстати, – ни с того ни с сего вспомнил Андрей. – А где цензор?
– Он очень хотел остаться, – сказал Денни. – Но господин Убуката выпихнул его вон. Он ужасно кричал, этот цензор. «Куда я пойду? – кричал он. – Вы меня убиваете!» Пришлось даже дверь запереть на засов, чтобы не пускать его. Сначала он бился всем телом, а потом отчаялся и ушел… Слушайте, я все-таки открою окно. Сил моих нет, как жарко…
Вернулась секретарша и, застенчиво улыбаясь бледными, без косметики, губами, вручила Изе бумажный промасленный пакет с какими-то пирожками.
– М-м! – вскричал Изя и сейчас же принялся чавкать.
– Ребра болят? – тихонько спросила Сельма, наклонившись к уху Андрея.
– Нет, – сказал Андрей коротко, поднялся и, отстранив ее, подошел к столу. И в этот момент зазвонил телефон. Все повернули головы и уставились на белый аппарат. Телефон звонил.
– Ну, Андрей! – нетерпеливо сказал Кэнси.
Андрей поднял трубку.
– Да.
– Редакция «Городской газеты»? – осведомился деловой голос.
– Да, – сказал Андрей.
– Господина Воронина попрошу.
– Я.
В трубку подышали, затем раздались гудки отбоя. С сильно бьющимся сердцем Андрей осторожно положил трубку.
– Это они, – сказал он.
Изя прочавкал что-то неразборчивое, ожесточенно кивая головой. Андрей сел. Все смотрели на него – напряженно улыбающийся Денни, насупленный и взъерошенный Кэнси, жалко-испуганная Амалия и бледная подобравшаяся Сельма. И Изя смотрел на него, жуя и осклабляясь, вытирая замасленные пальцы о полы куртки.
– Ну, чего вы уставились? – раздраженно сказал Андрей. – А ну, мотайте все отсюда.
Никто не двинулся с места.
– Чего ты волнуешься? – сказал Изя, рассматривая последний пирожок. – Все будет тихо-мирно, как говорит дядя Юра. Тихо-мирно, честно-благородно… Только не надо делать резких движений. Это как с кобрами…
За окном послышалось тарахтение автомобильного двигателя, скрип тормозов, пронзительный голос скомандовал: «Кайзер, Величенко, за мной! Мирович, оставаться здесь!..» – и сейчас же в дверь внизу ударили кулаком.
– Я пойду открою, – сказал Денни, а Кэнси подскочил к камину и принялся изо всех сил ворошить груду дымящейся золы. Пепел полетел по всей комнате.
– Резких движений не делайте! – крикнул Изя вслед Денни.
Дверь внизу содрогалась и жалобно дребезжала стеклами. Андрей поднялся, заложил руки за спину и, стиснув их изо всех сил, встал посредине комнаты. Давешнее ощущение дурного томления и слабости в ногах снова охватило его. Стук и грохот внизу прекратились, послышались недовольные голоса, а затем множество ног затопотало в пустых помещениях. Словно их там целый батальон, мелькнуло в голове у Андрея. Он попятился и оперся задом о стол. Колени у него отвратительно дрожали. Бить не позволю, подумал он с отчаянием. Пусть лучше убивают. Пистолет я не взял… Зря не взял… А может, правильно, что не взял?..