Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977

Курильский Виктор Максимович

Б. Стругацкий

25 мая БН отправляет исправленный вариант сценария ОУПА в «Таллинфильм».

Из архива. Письмо АБС в «Таллинфильм»

Дорогие товарищи!

Посылаем вам второй вариант нашего сценария, в котором, как нам кажется, учтено подавляющее большинство пожеланий, высказанных нам в решении сценарно-редакционной коллегии от 15 февраля с. г., так и в письме Г. Кроманова и и. Таска от 16 апреля с. г.

Хочется надеяться, что этот вариант позволит Г. Кроманову приступить к работе над режиссерским сценарием, в чем

мы всегда готовы, конечно, оказать ему посильную помощь.

С уважением,

А. Стругацкий

Б. Стругацкий

У Тарковского в это время киносъемки в полном разгаре. Не обходится, конечно, без накладок. Он замечает:

Из: Тарковский А. Мартиролог

28 мая 1977

<…>

Снимать трудно, непонятно как. Бойм пьет. Если я не расстанусь с ним до конца работы, то уж никогда с ним не встречусь. Гоша тоже. Несерьезные, мелкие, лишенные самолюбия люди. Инфантильные выродки. Дебилы.

В июне вновь оживляется пресса. В «Вопросах литературы» Евгений Брандис публикует свою статью «Научная фантастика и человек в сегодняшнем мире», где в качестве примеров приводит ПНВС и ПКБ.

В «Уральском следопыте» публикуются отрывки из писем читателей. Упоминаются в них и АБС.

В журнале «Дружба народов» выходит рецензия Юлия Смелкова на ЗМЛДКС, где автор сравнивает повесть с произведениями Гоголя и Булгакова и подчеркивает, что это «повесть-размышление о том, какое же место занимает человек в мироздании. О выборе пути».

В начале июня БН, путешествуя на автомобилях с Копыловыми по Эстонии, пытается посетить съемки Тарковского.

Письмо Бориса брату, 7 июня 1977, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Вот я и вернулся из своего путешествия по Эстонии. С трудом, но нашел-таки поселок Ягалу, где расположился наш Тарковер. К сожалению, никого там не было. Местное начальство, бывшее в курсе, объяснило, что снимали-де они на какую-то американскую камеру, а как проявили отснятое, так и выяснилось, что камера не работает. Бросили все и уехали в Москву — камеру чинить. А место там, должен тебе сказать, действительно превосходное. Красиво и страшновато. Орел он, все-таки, наш Таркович! Все кругом завалено реквизитом и уставлено юпитерами — дело, видимо, было на мази, да вот камера подвела.

А больше новостей особых у меня нет. Получил, правда, деньги из ВААПа: два конверта, в одном — 23.32, в другом аж 533.55. Разумеется, чеками. За что — не понять. Но это уже, согласись, сумма! Приятно наблюдать.

Из Таллина пока ни слуху ни духу. Хотел я там зайти, проведать, да забегался, опоздал к присутствию. Впрочем, не жалею. Предпочел бы объясняться с ними письменно — они этого не любят, ханурики.

Ты бы написал мне все-таки письмишко. Что и как.

Обнимаю, твой [подпись]

P. S. Леночке привет и поцелуи!

О натурных съемках первого «Сталкера» вспоминают их участники.

Из: Рерберг Г., Чугунова М., Цымбал Е. Фокус на бесконечность

<…>

Е. Цымбал. Но

давайте вернемся к началу съемок. Андрей Арсеньевич, Маша и я выехали в Таллин 7 мая 1977 года. Нас встретил замдиректора Роман Калмыков, и мы в этот же день поехали на место съемок. Здесь Андрей Арсеньевич впервые сказал, что хочет, чтобы реквизит был максимально безадресным, чтобы по нему нельзя было определить, в какой стране происходят события. То есть чтобы вся история носила вневременной общечеловеческий характер. На следующий день началась подготовка к съемкам. Через пять дней подъехала остальная группа. 17 и 18 мая было освоение натурной декорации и доведение ее до желаемой кондиции.

19 мая разводили мизансцены и репетировали. Съемки начались 20 мая и продолжались безостановочно десять дней до получения первого материала. Потом были три дня простоя и первые оргвыводы.

<…>

Е. Цымбал. Примерно с 4 июня снова начали снимать. Мы пересняли уже отснятые ранее сцены и пошли вперед. И так до конца июня. В это время была какая-то задержка с обработкой пленки, по-моему, сломалась проявочная машина, и мы довольно долго не могли посмотреть отснятый материал.

<…>

М. Чугунова. А как мы раздолбали весь подход к этой станции! Катали двухметровые железные трубы, двигали огромные трансформаторы. Разбивали бетонный парапет.

Г. Рерберг. Да. Кровь лилась, а результата не было. Снаружи всё меняли, а внутри оставалось то же самое. Когда вы с Димой проломили дыру в стене, мы поставили камеру на рельсы, снаружи подсветили и начали снимать с отъездом. Проявили, смотрим. То же самое: сцены нет. Так что дело было не в оптике, не в точке отхода и не в манере съемки, а все-таки в сценарии.

И сколько там ни разбирай, ни ломай, ни ворочай камни, внутреннее напряжение в драматургии и, соответственно, в изображении от всех этих усилий не появится.

<…>

Г. Рерберг. Когда Калашников уезжал в Таллин на съемки «Сталкера», я подарил ему ручку. «Зачем?» — спросил Лёня. Я ответил: «Там надо написать другой сценарий». Он сказал: «Я сценарии не пишу». И уехал снимать. Но когда он понял, что кроме головной боли и нервотрепки ничего больше с Тарковским не заработает, то ушел с картины.

Е. Цымбал. Это было не совсем так. После того как Лариса Павловна грубо и совершенно незаслуженно обругала Шавката Абдусаламова, он ушел с картины. А вместе с ним, из солидарности, немедленно ушел и Леонид Иванович Калашников. И картину стали срочно закрывать. И Госкино, и «Мосфильм».

Г. Рерберг. После этого Андрей закрылся на зиму и переписал-таки сценарий кардинально. Весной он опять запустился. И снял все заново. Конечно, это могло быть только в Советском Союзе, и мог это сделать только такой человек, как Андрей. В третий раз снять все то, что уже дважды снималось. Причем по характеру изображения все было почти таким же, как то, что снимал я. С небольшими изменениями.