Структура ментального мира классической Греции

Шохов А.

Сократ вспоминает несколько цитат из Гомера, где Гомер предстает сведующим в искусстве возничего, врачевателя, рыболова, прорицателя и говорит, что поскольку искусство рапсода отличается от всех перечисленных, то с помощью него нельзя хорошо знать, что говорится или делается согласно другим искусствам. Затем Сократ просит:

„Ну-ка, теперь и ты, подобно тому, как я тебе выбрал из „Одиссеи“ и „Илиады“ то, что относится к прорицателю, к врачу и к рыболову, выбери мне — ты же опытнее в Гомере, — что относится к рапсоду и к его искусству, что должен рассматривать и о чем должен судить рапсод предпочтительно перед всеми людьми.

И о н. Я утверждаю, Сократ, что решительно обо всем.

С о к р а т. Нет, не это ты утверждал, Ион, неужто ты так забывчив? А не следовало бы рапсоду быть

забывчивым.“

[Ibid. 539 d,e]

Ион оказывается в тупике и не находит выхода. Рассмотрим, что произошло. Сократ пытался „вытащить“ Иона в метапозицию по отношению к собственной деятельности. „В чем смысл твоей деятельности? Какими средствами ты добиваешься воздействия на слушателей? На основании чего толкуешь Гомера?“ — вроде бы такие неявные, но присутствующие в диалоге вопросы задавал Сократ собеседнику. Ион находится в точке R-2. Он толкует и исполняет Гомера, который находился в этой точке несколькими столетиями раньше. Гомер рефлексировал игровую деятельность и упаковывал ее в те формы, которые были наработаны в точке R-2 в течение тысячелетий (мифологические сюжеты и образы). Ион, выплескивая все это на слушателей, находящихся в D-2, как бы мифологически обосновывает их повседневность. Но ни сам он, ни его слушатели, не в состоянии описать смысл того, что происходит в игре. Это характерно для всех традиционных культур: они молчат о себе, — речь для них еще не является самостоятельной ценностью, она всегда связана с предметной или игровой практикой, но еще не объясняет, почему деятельность строится именно так, ибо повседневность воспринимается представителями традиционной культуры некритически. Традиционная культура — часть любой культуры, ибо всегда есть люди, живущие только повседневностью.

Сократ, попытавшись поднять Иона в точку R-3 и заставить его критически воспринять собственную деятельность, скоро убедился в тщетности таких попыток и просто предложил собеседнику руку помощи, предложив на выбор прослыть „неправедным“ или „божественным“. Конечно, Ион выбрал второе.

В „Протагоре“ использована та же нить рассуждений, только теперь предметом рассмотрения становится искусство государственного управления. Собственно говоря, это вопрос о средствах управления игрой и о способах передачи этих средств. Решения этих проблем в диалоге нет, зато проблема поставлена весьма четко: если то, что должен делать правитель, можно оформить ввиде знания, то как это сделать? Если это не знание, тогда этому, вроде бы, нельзя научить. Но тогда что же это? Этот вопрос не имеет общепризнанного решения до сих пор, однако, для нас очевидно, что в качестве средства управления игрой необходимо использовать воздействие типа еврипидовского, когда объект управления просто переводится в следующую точку нормативного цикла. Технология применения этих средств разработана достаточно полно с помощью того же инструмента, который используется в настоящем исследовании, и успешно применяется [см. 26].

Платон во всех своих сочинениях, кроме „Государства“ (со второй книги) и „Законов“ выступает анализирующим все три освоенных греками уровня (то есть греческую цивилизацию).

„Платона я отношу к „философам цивилизации“, хотя термин „цивилизация“ куда более поздний. Но если можно спорить о правомерности его применения к философии Платона, то вряд ли возможно отрицать, что цивилизационные феномены, раньше рассмотренные в данной книге, глубоко и основательно исследовались именно Платоном. И он, как никто другой из греков, сознательно осмысливал и подвергал критике ту целостность, которую мы сегодня называем греческой цивилизацией.“

[33, с.207]

Но кроме того, что Платон подверг анализу и оценке греческую цивилизацию, он дал человечеству первый образец философской системы, построенной из состояния R-3. Платон как личность, таким образом, представляет собою весьма сложно организованное единство несводимых друг к другу начал: организационно-деятельностного и философского (знание ради деятельности и знание ради знания, как позднее скажет Аристотель). Поэтому кажется неверным, когда говорят, что в „Законах“ Платон предлагает совершенно новую философскую систему. 30, с.197] Это не философия, это проявление оргдеятельностного начала философа, того

же, что побуждало его ездить в Сиракузы [32; 38], того начала, которое практически отсутствовало у его учителя, мнящего изменить людей, введя их в состояние R-3.

Его философская система качественно отличается от досократических прежде всего тем, что главное действующее лицо в ней — человек, его душа, его ум. Философия Платона — это приближение к Истине, Красоте и Благу, таящимся от человеческих взоров в занебесной области. Вспомним „Федр“:

„Занебесную область не воспел никто из здешних поэтов, да никогда и не воспоет по достоинству. Она же вот какова (ведь надо наконец осмелиться сказать истину, особенно когда говоришь об истине): эту область занимает бесцветная, без очертаний, неосязаемая сущность, подлинно существующая, зримая лишь кормчему души — уму; на нее-то и направлен истинный род знания.“

(247 c)

Интересно, что то, что провозглашается Платоном в качестве Истины и Блага, можно назвать системной организацией деятельности, то есть те результаты, которые получаются в точке R-4 и в дальнейшем могут быть использованы в качестве инструмента воздействия на социальную систему. В качестве занебесной области Платону наиболее четко представляется оргдеятельностный идеал. Недаром правители-философы в „Государстве“ „считывают“ всю необходимую информацию непосредственно из мира идей, прямо с неба, и потому могут должным образом воспитывать все сословия.

Теперь мы вплотную подошли к определению того, что такое четвертый, методологический уровень ментального мира. Он значительно отличается от нижних уровней тем, что в него могут вступить только прошедшие точку R-3, приэтом они неизбежно попадут в точку M-4 (на один из ее фрактальных этажей).

На этом уровне создаются абстрактные технологемы, которые затем могут найти конкретное применение на 3 и 2 уровнях. Здесь, если уровень населен, создаются те изначальные (мифологические) установки, которые затем как-то внедряются в социальную систему и более нижними уровнями воспринимаются уже как априорные. При этом оказаться на четвертом уровне можно, разрабатывая любой вопрос, связанный с организацией той или иной деятельности организацией в смысле того, как организована та или иная деятельность с точки зрения структуры, динамики и управления ею. Четвертый уровень чисто оргдеятельностный. В нем знание превращается в способ действия, который в свою очередь становится новым знанием, с помощью которого можно положить новый способ. На четвертом уровне синтезируются инструменты исследования и управления, которые затем применяются на нижних уровнях.

Например, исследуя вопрос, что представляет собою управление людьми или вопрос о том, что такое логическое мышление (Вы уже вспомнили „Аналитики“?), при достаточной гибкости и свободе ума („сущность истины есть свобода“ — М.Хайдеггер [44, c. 16]), можно оказаться на методологическом уровне и обрести там ту истину, которую способен вместить ум пришедшего. Говоря в общем, туда ведут все мета-вопросы типа „Как я мыслю?“, „Как, какими средствами я делаю что-либо?“. Это уровень, где „что?“ и „как?“ сливаются в единый инструмент познания и преобразования мира.

Чтобы не ходить далеко за примером, настоящая работа, адаптируя инструмент, созданный авторами метода, к историческим исследованиям, пишется именно с методологической плоскости, при этом предметным уровнем для автора являются сведения об эллинской социокультуре, игротехнологическим — способ организации изученного материала и синтез способа сообщения, игровым собственно текст работы. Таким образом, хотя работа пишется с четвертого и отчасти третьего уровней с использованием информации первого, Вы, читатель, вроде бы, имеете возможность вербально воспринять только второй. Сейчас я скажу достаточно интересную и загадочную вещь: воспринимая второй уровень вербально, Вы поневоле, невербально, воспринимаете третий и четвертый. У меня нет доказательств, но если Вы до сих пор были внимательны, в себе Вы можете их найти. Работа сконструирована так, что невыраженное вербально know how усваивается читателем. (Полезно вспомнить о теоремах Геделя о неполноте и непротиворечивости формальных систем, из которых строго следует невозможность полной формализации (= полного непротиворечивого вербального выражения) знания.)