Струна (=Полоса невезения)
Шрифт:
Дорогой гостье, впрочем, не составило труда прочитать все это на моем вытянувшемся лице.
— Тоже удивляешься? — усмехнулась она как-то невесело. — Вашего Кузьмича едва кондратий не хватил, когда я про гостиницу сказала. Но знаешь, Костя, у меня принципы. У меня много принципов, и никто с этим ничего не может поделать. Даже я сама.
— И в чем же тут принцип? — я попытался улыбнуться. Получилось так же естественно, как ария Греманна в исполнении ежика.
— Пойдем, — только и сказала Лена, — проводи до остановки. Подождет твой Кузьмич, не растает без доклада. А принцип такой, — без всякого перехода начала она. — Вот смотри,
Я сам не заметил, как под аккомпанемент ее речей мы вышли за предупредительно открывшиеся ворота базы (умная электроника знала, кого впускать и выпускать). Потянулась извилистая, мокрая после недавнего дождика асфальтовая дорожка — к шоссе, где подальше, в нескольких сотнях метров, располагалась автобусная остановка.
— А на самом деле все не так? Ты хоть и высокое начальство, но вовсе здесь не с инспекцией?
Я тут же проклял свой болтливый язык. Сейчас ответит и, в порядке обмена любезностями, начнет расспрашивать обо мне… уточнять всякие мелкие детали… которые я вполне мог и подзабыть.
— Всё вам, провинциалам, тень ревизора мерещится, — хмыкнула Лена. — Успокойся, меньше всего меня волнует вассальное княжество Кузьмича. Просто у меня тут, в Мухинске, дела… никакого отношения к региональному управлению не имеющие. Я же говорила — мой отдел занимается самыми разными вещами… и не только внутри Садового кольца. Так получилось, что посылать некого, все перегружены сверх меры, пришлось вот самой съездить. Ну и как не нанести коллегам визит вежливости? Тем более, что и некоторая помощь требовалась. Естественно, они вообразили, что ревизия… а их, ну, то есть вас, давно уже не проверяли. Мухинск на хорошем счету. Короче, начались всякие шмансы-реверансы… Терпеть ненавижу!
Ну что ж, бывает. Приходилось мне видеть такие характеры. Но здесь какая-то чудовищная концентрация. Ну ладно, ну гостиница. Но на автобусе-то зачем? Ну неужели тот же Базиль не подбросил бы? Или игры в конспирацию? Можно подумать, Кузьмич не знает, где остановилась загадочная гостья. А может… Если мне показалось верно, и есть у них с моим шефом некие мелкие трения, то отказ от квартиры-машины-столовой — это не просто дурь, это — демонстрация. То есть тоже, конечно, дурь. Во всяком случае, мне, укатившемуся с лунного поля колобку, надо держаться подальше от начальственных дрязг. Увы, эту истину я еще постиг не вполне.
Народу на остановке скопилось изрядно. Немудрено, шесть вечера, конец рабочего дня, а здесь неподалеку мясокомбинат, овощная база, еще какие-то дышащие на ладан заводишки. До города пятнадцать километров, по столичным меркам чепуха. Но для местных полчаса в автобусе — это кошмар длиною в жизнь. И звереют они в транспорте моментально.
Минут через десять на горизонте показался неспешный автобус — длинная желтая гусеница, чье нутро уже плотно набито людьми. Неужели нам хватит места?
Нам… Я
Правда, когда я вслед за Леной протиснулся в душные внутренности автобуса, та не изволила протестовать. Напротив, слегка кивнула — мол, все правильно…
Давно, однако, я не ездил в автобусах! Больше полугода выходит. Отвык уже от этой давки и тряски. За что держаться, непонятно. За воздух, как злобно посоветовала тетка в коричневой болонье, не получалось. Я не стал спорить и рассказывать о неумолимых законах ньютоновской физики — промолчал. Думал, само рассосется.
Увы, дальше было только хуже. Беда приключилась с нашей загадочной гостьей — неловко повернувшись в поисках опоры, та всем своим, пускай и мелким, весом отдавила ногу внушительных размеров краснолицему дяденьке.
— Извините, я не хотела, — выдохнула она, но сие не помогло. В дяденьке будто некую кнопку нажали. Видимо, сказалось всё — тяжелый день, ноющая после тяжелой работы спина, ссора с мастером участка, потребленный в курилке стакан бормотухи… Так или иначе, извинений он не принял, а попер в бой, точно раненый медведь на охотника.
— Не, ну ни фига себе сучка! Извиняется еще! Специально ж наступила, что я, не видел? У, тварь! Да ты знаешь, на кого поперла? Ты у меня сейчас вылетишь отсюда… — и он подробно объяснил, в какую именно дырку вылетит наглая девица.
Я похолодел. Этот немолодой уже обрюзгший дядька напоминал сейчас пацана, с увлечением колотящего молотком найденную в овраге мину. Знал бы он, кто стоит перед ним с виноватым видом! Сейчас… Только бы не калечила! Существуют же и гуманные способы! Страшно подумать, чем обернется в переполненном автобусе Боевой Резонанс Струны.
Но с Леной творилось что-то странное. Она побледнела так, что все ее веснушки проявились отчетливо, словно брызги от малярной кисти. Несколько раз мигнула и — натуральная фантастика! — всхлипнула.
— Простите меня, пожалуйста! Я же не специально… тут же повернуться негде… я не видела…
Глаза ее мне не понравились… какое-то мутное облачко в них проявилось. Похоже, она близка к обмороку.
Оскорбленный мужик, однако, лишь накручивал обороты. Небрежно отпихнув локтем попавшуюся на пути тетку (ту самую, в болонье), он дотянулся-таки до Лены своей здоровенной, похожей на ковш экскаватора ручищей. Крепко ухватил за плечо.
— Понаехали сюда всякие уроды из деревни… Че мордой крутишь, потаскуха? Со всей дури! По ноге! Да я тебя сейчас в окошко выкину! — понес он уже полную дичь.
Нет, не впала Лена в Боевой Резонанс. Сейчас не было здесь Старшего Хранителя, хладнокровно затягивающего струну на мужском хозяйстве «клиента», не было экстравагантной дамочки, способной и на пол сесть, и полковника КПН осадить одним взглядом. Была лишь насмерть перепуганная девчонка, трепещущая перед пьяным хамлом, беззащитная.
Да что со мной происходит? Я-то чего столбом стою? Врожденная интеллигентская тонкость, она же трусость? Нет, правильно стыд уподобляют едкой кислоте! Самое точное сравнение.