Струны сердца
Шрифт:
Он приподнялся на локте и заглянул в ее освещенное лунным светом личико.
— Это приглашение, мисс Кэссиди?
— Вы не посмеете. — Глаза смотрели испуганно, но голос звучал твердо.
— Ты права. — Гидеон снова лег. — Спи, ясноглазая. Ты в полной безопасности.
— Вы считаете, что я могу уснуть с этим? — Она погремела наручниками.
— Замолчи.
Но она продолжала греметь и не останавливалась до тех пор, пока Гидеон, чертыхаясь, не встал. Пять лет в тюрьме он вспоминал о женщинах лишь приятное и начисто забыл, какими они бывают несносными. Он достал зубочистку,
— Ну как, довольна?
— Просто в восторге, — сквозь зубы процедила она.
— Вот и хорошо. А теперь закрой глаза, Эд. Уже скоро утро.
— Что вы собираетесь делать? — спросила она, помолчав.
— Спать.
— Я имею в виду завтра.
— Если сейчас не посплю, завтра я буду конченый человек. Спи.
Хани помолчала несколько минут, а потом не утерпела:
— Где моя одежда?
Она думала, что он взорвется, но он только вздохнул.
— Я отдал ее в стирку.
— О! — И зачем только она спросила? Краска стыда залила ей щеки. С дрожью в голосе она сказала: — Вы… вы, должно быть, подумали…
— Какая же ты настырная! Сущая липучка! Давай спи, или по крайней мере не открывай свой красивый ротик.
Но спать Хани уже не могла. Она лежала с широко открытыми глазами, вслушиваясь в ровное дыхание Гидеона Саммерфилда, наблюдая, как поднимается и опускается его мускулистая грудь, чувствуя тепло его руки там, где она касалась ее тела.
Еще неделю назад начальница пансиона не разрешала ей пойти с поклонником на прогулку или выпить чаю наедине с каким-нибудь джентльменом. А сейчас она лежит голая, как новорожденный младенец, рядом с известным всей округе злодеем. При этой мысли Хани чуть не рассмеялась, хотя следовало бы рыдать и взывать о помощи.
Но ей почему-то не было страшно, хотя разум подсказывал, что она играет с огнем. Однако этот самый злодей повел себя как джентльмен, хотя у него была возможность воспользоваться ситуацией и сделать с ней все что угодно.
Хани приподняла голову, чтобы получше рассмотреть Гидеона. Он определенно был очень красив: мужественное лицо, твердая линия подбородка, глубокие складки в уголках упрямого рта, нос с горбинкой, явно не раз пострадавший во всевозможных стычках. Но сейчас, во сне, когда его пронзительные, стального цвета глаза были закрыты, это сильное и строгое лицо выглядело каким-то странно трогательным и беззащитным.
Его веки трепетали во сне, губы подергивались. Что привиделось этому отчаянному человеку? Новые ограбления? Перестрелка? Или…
Неожиданно рука Гидеона дернулась и обняла Хани. Она увидела, как его губы раскрылись, и он издал тихий, печальный стон. Может, ему снится какой-то кошмар?
— Кора, — пробормотал он. — Обними меня. Мне так холодно. Жутко холодно.
Не думая, лишь отвечая на эту отчаянную мольбу, Хани обняла его свободной рукой. От Гидеона исходил запах мыла и виски, и она вспомнила, что точно так пахло от отца, когда она зарывалась лицом ему в шею.
Никогда еще она не была так близко к мужчине, хотя, Бог свидетель, поклонники у нее водились. Но стоило ей остаться с кем-нибудь из них наедине, она не могла избавиться от ощущения, что за ней все
Ее взгляд остановился на губах Гидеона. Может ли этот жесткий рот целовать нежно? Она придвинулась ближе, так близко, что ощутила на своих губах его дыхание.
Гидеон застонал, и не успела она опомниться, как он прижался к ее губам в таком страстном поцелуе, что ее пронзило незнакомое, но сладостное ощущение. Губы его, против ожидания, оказались мягкими, а язык — теплым, нежным, дразнящим. Наслаждение от поцелуя было так велико, что она застонала.
Гидеон первым прервал поцелуй.
— Спи, Кора, спи. — Рука его скользнула под простыню и остановилась на груди Хани. — Спи.
Спи! Да ей дышать нечем! Ее тело горело, мысли путались. Что она делает в постели с грабителем? Да еще наслаждается его близостью! Она была искренне шокирована своим поведением, но вместе с тем ей было удивительно хорошо чувствовать на своей груди его руку. Но кто же такая эта Кора?
Когда Хани проснулась, уже рассвело и комнату заливал солнечный свет. Только сейчас она рассмотрела ее убожество: в потолке трещины, обои засалены и во многих местах висят клочьями. В одном углу комод, в котором не хватало одного ящика, в другом — потрескавшееся зеркало и выщербленный умывальник. Такого ужасного номера Хани в своей жизни не видела. А ведь ночью, когда она лежала в объятиях злодея, он казался ей чуть ли не романтичным.
Гидеона в комнате не было. Но и наручники тоже исчезли. А с ними и холщовый мешок с деньгами банка Логана. Ее взгляд упал на обнаженную грудь, и она ужаснулась. Что же теперь делать?
И что это за красные с черным тряпки, которые висят на спинке кровати? Неужели он думает, что она это наденет? Впрочем, вздохнула она, это лучше, чем лежать завернутой в простыню, да еще в наручниках.
Девушка натянула платье и взглянула на себя в зеркало. Попытки подтянуть повыше корсет ничего не дали: декольте оставалось слишком большим.
Возле зеркала Хани нашла щетку и провела ею по спутанным волосам. Оставшись недовольной своим отражением, она пожала плечами, вздохнула и открыла дверь, чтобы выйти, но уткнулась в чью-то могучую грудь в клетчатой рубашке.
— Куда это ты собралась, куколка? Торопишься найти еще какого-нибудь мужичка? — раздался у нее над ухом грубый голос.
— Подите прочь! — крикнула Хани.
— Погоди, сестричка. Тебе незачем спускаться вниз. Я уже здесь и в полной готовности. — Схватив руку Хани, громила прижал ее к твердому бугру в низу своего живота.
От неожиданности она опешила, а потом сделала первое, что пришло в голову, — что есть силы сжала руку.
— Отпусти, ведьма, — взревел от боли детина и замахнулся на шее.
— Только посмей — и тебе конец! — Угрожающий голос Гидеона, раздавшийся с лестницы, показался ей ангельским пением.
— Тебе-то какое дело до этой сучки? — спросил громила, все еще не опуская руки.
— Она моя жена.
— Послушай, парень, твоя жена схватила меня за… — В голосе верзилы уже не было угрозы. Он был похож скорее на плач.