Студенческие будни
Шрифт:
Новый сортир пробуждал самое лучшее в каждом, даже, казалось бы, давно зачерствевшем сердце; и не зря Лёха утверждал, что вот именно такие туалеты у них в Кронштадте: патриотизм и любовь к своему городу – не похвальное ли и замечательное это чувство? И вовсе не важно – такие или же не такие сортиры в Кронштадте; главное, что Лёха сам в это верил, и от этой веры становился лучше.
И даже если не в наличии столь совершенных в техническом и дизайнерском плане туалетов заключается основное различие между Академией и Университетом – это тоже совершенно не имеет значения. Лично для меня, пускающего сейчас скупую слезу из уголка глаза автора сих строк, большего и не требуется. И я не боюсь во всеуслышание высказать своё мнение прямо здесь, под благодатной
"Просто дэбил какой-то," – разглядел я ненароком в глазах проходившего мимо Препода, явно возмущенного этим моим заявлением. Не суди его строго, взыскательный читатель. Вот если бы он был чуть менее образован, например, было бы у него не три, а всего лишь два высших образования, он бы, конечно, подумал несколько иначе, возможно, вот так: "Просто дебил какой-то". С одним высшим образованием он подумал бы: "Просто дибил какой-то". А если бы у Препода вовсе не было высшего образования, он бы со мной согласился.
Пожалуй, это место в нашем повествовании подойдёт для того, чтобы уделить преподавателям немного дополнительного внимания. Некоторые читатели уже вероятно задавались вопросом: "Что это ещё за какой-то безликий "Препод"? И что за предмет он преподаёт?" Прошу прощения, что столь долго не уделял данному вопросу должного внимания, но на самом деле всё очень просто: за давностью прошедших лет, у любого бывшего студента, не обладающего феноменальной математической памятью, все многочисленные лекторы медленно и постепенно, но всё же неотвратимо слились в некую абстрактную фигуру, наделённую поистине причудливыми и гипертрофированными чертами. Дисциплин в ВУЗе много (ведь Университет подразумевает универсальность знаний, а посему волей-неволей придётся изучить весь их спектр: от культурологии, философии и правоведения до теоретической механики, начертательной геометрии и сопротивления материалов), много и преподавателей; и спустя двадцать лет ты уже не помнишь ни их лиц, ни фамилий (но если помнишь хотя бы названия предметов – значит их работа была проделана не зря).
Конечно, те дисциплины, которые условно могут считаться подготовительными к специальности, такие как, например, в случае студентов-биотехнологов: аналитическая и органическая химия, микробиология, биохимия, тепло- и хладотехника и ещё целый ворох других, менее очевидно необходимых… короче, некоторые предметы стоят особняком, и – соответственно – преподаватели этих дисциплин гордо возвышаются над тёмной пучиной потерянной памяти.
На занятия по этим дисциплинам мало кто смел цинично и нагло забивать, особенно в том случае, если лектор проверял присутствующих по списку лично, а не наивно доверял расставление букв "н" коррумпированному старосте.
Но прийти на лекцию – ещё не значит: писать лекцию. Всё-таки это пока ещё не специальность. "Вот когда начнётся специальность – вот тогда надо будет поднапрячься, а сейчас… кому вообще нужны эти метрология и стандартизация или макроэкономика?" Сколько раз я слышал подобные утверждения от одногруппников, да и студентов параллельных потоков тоже. Главное, мол, чтобы тебя не отчислили до начала специализации; и тогда, сразу и резко, ты примешься упорно заниматься, а на младших курсах излишняя суета не имеет абсолютно никакого смысла. Звучит вроде бы логично, но мои личные наблюдения говорят о том, что практически все, кто рассуждал подобным образом, и на старших курсах тоже (если им вообще удавалось до них продержаться) уверенно продолжали забивать и лоботрясничать – просто находили для этого другие поводы и доводы. C'est la vie…
Так вот, на лекциях, допустим, по аналитической химии, у профессора Карасёва всегда был аншлаг. Однако, после слов: "Уважаемая публика, сядьте!" – записывать начинали далеко не все. И поэтому на пути к усвоению лекционного материала у наиболее отличных отличников встречалось множество самых разных препятствий. Если сосед слева слушает плейер на угрожающем целостности барабанных
Но профессор Карасёв своё дело знал, и отвлечь его было нелегко. Лишь изредка поворачивался он к бурлящей аудитории со словами: "Уважаемая публика, тише! Не мешайте своим коллегам!" Или, например: "Уважаемая публика! Не забывайте, что через две недели у нас коллоквиум по данной теме!"
На эту фразу студенты реагировали по-разному: некоторые легкомысленно – "Через две недели? Пфу! Ещё целых две недели – целое море времени…", а некоторые, наоборот, весьма озабоченно – "Что?! Две недели? Осталось только две недели? Я же не успею подготовиться! Блин, блин, блин…" Предоставляю читателю самому решить: кто из них ботаник, а кто раздолбай.
Ну да ладно, что-то я отвлёкся. Часы уже показывают без пяти минут одиннадцать, а значит наступает время следующей пары. Сейчас прозвенит звонок (фигурально выражаясь: никаких звонков в нашем ВУЗе конечно же не было – это ведь не школа какая-то и не театр), откроется дверь, и на сцену – то есть на кафедру – выступит она…
Полибабкология
Многие её недолюбливали. Некоторых она раздражала. Были и такие, кого она порой просто бесила. Например, Саня питал к ней настолько стойкую неприязнь, что его буквально подбрасывало при одном только упоминании о преподавательнице политологии, получившей от студентов меткое прозвище в советском стиле – Полибабка. Очки Сани, которыми он, к слову, запросто мог подпалить сигарету в достаточно солнечную погоду, мгновенно покрывались холодной испариной; губы начинали нервически подёргиваться; да и вообще – вплоть до самого окончания пары он впадал в мрачную меланхолию, сопровождающуюся иногда хорошо слышимым скрежетанием зубов. Похоже, из всей группы он действительно был в наибольшей степени подвержен полибабкофобии.
"Да ладно тебе! Забей! Не обращай внимания", – советовали ему друзья. Но Саня только ещё болезненнее морщился, а если и отвечал, то увы, при всём торжестве гласности, плюрализма и свободы слова, я не осмелюсь привести здесь его ответ даже частично. Тем более, что он часто ездил в переполненном общественном транспорте в часы пик, а значит с витиеватыми и грязными ругательствами был знаком не понаслышке.
А вот Лёхе Полибабка нравилась. Нравилась исключительно потому, что жила в Зеленогорске, а у Лёхи в Зеленогорске была дача. То есть Лёха и Полибабка были земляками. Ну разве это не повод поставить зачёт автоматом?
Предоставляю читателям самим решать, кто из этих двоих – Саня или Лёха – нетерпимый к особенностям чужого мировосприятия сухарь, а кто просто немного склонен к конформизму.
Лекционная аудитория наполнялась студенческим людом. Большинство было настроено куда более оптимистично, нежели Саня. Ещё бы! Если уж вы решили сходить на политологию (что для многих само по себе событие), то негоже на ней скучать. А поскольку политология в исполнении Полибабки – вещь безумно поучительная, то немало было и тех, кто собирался эту лекцию ещё и писать, подчёркивая и выделяя наиболее важные и нужные места всевозможными подчёркивателями и выделителями самых разных цветов.