Студент
Шрифт:
— Ладно, — решился он. — Давай!
— Держи. Сейчас еще не поздно к нему?
— Да не должно… Идем, что ли?
— Вперед! Далеко?
— Нет, минуть десять ходьбы. А быстрым шагом и того меньше.
И мы помчались.
Матвеевна на вахте сопроводила нас бдительным взглядом:
— Надолго?.. Смотрите, в двадцать два ноль-ноль двери на замок!
— Успеем! — твердо сказал я.
В советских общежитиях существовал единые по всей стране правила проживания. Они вытекали из сверх-пуританской морали чуть ли не Сталинских лет, делавшей вид, что секса и спиртного в природе не существует. На практике
По выражению лица Матвеевны видно было, что она ждет нашего возвращения не впустую.
— Вот старая калоша, — ругнулся Витька на улице. — Копеек пятнадцать-двадцать на обратном пути готовь!
— Не проблема, — отмахнулся я.
Он сразу бодро взял темп — и прямо к дому Лены. То есть сперва в том направлении, и я к этому отнесся равнодушно. Но чем дальше, тем точнее… Вот уже и липовая аллея, вот замаячила вдали площадь с клумбой, мы прямо туда и маршировали. Я уже малость ментально заколыхался, но тут Витек повернул не влево, а вправо, к другой полукруглой пятиэтажке.
— Ты это… — он замялся.
— Понял, — вмиг схватил я. — Иди, я тебя здесь подожду. Вон там, на скамеечке. Только с примеркой как быть?
Он окинул меня цепким взглядом:
— Ну, на тебя в аккурат должен размер быть… У тебя где-то сорок восемь-пятьдесят?
— Скорее пятьдесят.
— Ага. Ну, там прикинем. Ладно, давай, я скоро!
Витя скрылся за столь же массивно-представительной подъездной дверью, что и в соседнем доме. Я уселся на скамейке под двумя рябинами, с удовольствием вытянул ноги.
Вечер окутал город. Близкая осень чувствовалась в нем. Вот ведь не скажешь, в чем именно, но и не ошибешься… Я поднял голову.
Гроздья рябин были еще светло-оранжевые. Или уже светло-оранжевые?.. Смотря как взглянуть. Я взглянул на «еще», думая о будущем. Оно постепенно разворачивалось передо мной панорамой дней, один за другим, и я не сомневался, что вот-вот должен случиться резкий выброс событий. Вот-вот…
Я не успел надолго погрузиться в эти размышления, так как из парадного вылетел сияющий Витек с белым полиэтиленовым пакетом.
— Ну! — вскричал он, подбежав ко мне, — пляши! Теперь ты жених. Звезда! Последний писк!
Я заглянул в пакет, увидел две аккуратные упаковки из прозрачного целлофана с джинсовыми изделиями.
— По размеру подбирал?
— Ну а то! Пошли скорей примерять, может где подогнать придется.
— А как подгонять будем?
— Решим, не вопрос. Пошли!
— Ага… Слушай, а ты есть хочешь?
— Да блин! Не то слово. Слона сожрал бы!
— Тогда давай в гастроном. В комнате у нас что есть?
Выяснилось, что в комнате есть кое-какие запасы гречки, риса, макарон. Чай тоже должен быть. Мы ринулись в гастроном, купили банку тушенки, хлеб, две пачки печенья «Привет» и весовые конфеты-«подушечки»: карамельки в нежно-коричневой обсыпке из какао. Нормальный такой студенческий
Чувствуя зверский аппетит, мы понеслись в общагу.
Матвеевна, конечно, устремила пристальный взор на пакет, но я удачно переключил ее внимание двадцатикопеечной монетой. Витька сдавленно зашипел, и пока мы шли наверх, пилил меня тем, что хватило бы с бабки и пятиалтынного… да уж теперь что сделано, то сделано.
На месте Витя развернул бурную деятельность. Сказал, что сам сварит макароны, вскипятит и заварит чай. Загремел кастрюлями, чайниками, побежал на кухню, а мне, пока он звенел, бренчал и вдохновенно матерился, пришла в голову простая и эффективная идея: посмотреть, а что вообще из вещей имеется у Василия Родионова?.. Витек укатился в кухню, а я обревизовал шкафы и кое-что нашел. Ну, трусы-носки — вещи, бесспорно, нужные, но они имиджа не создают. А вот верхняя одежда… Обнаружил две рубашки. Одна — убийственно-деревенская, я решил, что надо пустить ее на тряпки; другая — ну, пойдет. Несколько футболок. А они так и совсем ничего, если с джинсовым костюмом… И, наконец, я приступил к распаковке покупки.
Витек к этому времени вернулся и сопровождал процесс примерки поощрительными комментариями:
— Ну, блин, Базилевс! Ну ты вообще!.. Да теперь все бабы твои. Ален Делон! Мастрояни! Грегори Пек!..
Я сознавал, что ни на кого из троих не похож. Если и есть с кем отдаленное сходство, то с Леонидом Куравлевым, что, конечно, тоже совсем не плохо. И я не лысый, разумеется.
Ну, а костюм из штанов и куртки Levi’s сел на меня почти как влитой. Длина штанин, рукавов, в плечах — как по мне шили! Великоваты брюки в поясе, но это без труда корректируется ремнем. Честно говоря, я смотрел в зеркало и не мог наглядеться, чувствуя, что приобрел совсем другой вид.
Ох уж этот Levi’s!.. Как только не называли его в СССР: и Левис, и Ливайс (что ближе к оригиналу), и Леви Страус и Леви Стросс — по имени отца-основателя компании, которого правильнее было бы именовать Ливай Страусс… Впрочем, настоящая фирмА — вот так, с ударением на последний слог, нечасто добиралась в советскую провинцию — то есть, продукция именно американского пошива. Шли в основном так называемые «клиринговые» изделия, то есть лицензионные. Вообще говоря, они должны были абсолютно соответствовать технологии производства и качеству материала, но в глазах изощренных мажоров все-таки ценились ниже фирмЫ. Чаще всего к нам попадал югославский лицензионный товар, как в данном случае.
Придирчиво осматривая себя в зеркале, я изъянов не находил. Ну самый натуральный Ливайс! Не хуже, чем у Ленки.
Утешенный этой мыслью, я повернулся к Витьке:
— Так что там наш ужин?!
Глава 13
— Так готово все! — воскликнул добровольный повар. — Садитесь жрать, пожалуйста!
В кастрюлю с горячими макаронами Витя вывалил банку тушенки, предварительно рассек ее в банке ножичком, размешал — вот и готово незатейливое блюдо. Хлеб коряво и поспешно нарезал толстыми неровными ломтями. Аромат от варева струился самый соблазнительный, мы оба дружно сглотнули слюну. Попутно выяснилось, что есть у нас и банка с горчицей.