Стук мертвеца

Карр Джон Диксон

В тонком платье белого шелка с тугим пурпурным поясом, без чулок и в красных туфельках, она стояла в дверях, одной рукой держась за ручку, а в другой сжимая красную сумочку.

Марк Рутвен опустил глаза на лежащий перед ним роман и перевернул страницу. И он, и его жена заговорили одновременно:

— Марк, я…

— Бренда, дорогая…

— Да? — осведомилась она, вскидывая голову так, словно собиралась убрать назад волосы.

— Если ты идешь к Кэролайн Кент, не затруднит ли тебя пройти немного дальше и передать

книгу мисс Лестрейндж?

Пока Марк говорил, серые глаза Бренды с черными зрачками и сияющими белками рассеянно бродили по комнате. Внезапно они уставились на Марка.

— Роз Лестрейндж? — переспросила она. — В самом деле? Этой ужасной женщине?

Ее муж вскинул брови.

— Не самый лучший отзыв о ближнем, не так ли?

— При чем тут ближние! Я даже не знала, что ты с ней встречаешься.

— Да. Я ее знаю. Что же до сплетен…

— Да меня совершенно не волнует ее моральный облик, — засмеялась Бренда. — Так что там о книге?

По лицу Марка скользнула тень раздражения. У него слегка дрогнули пальцы.

— Сегодня утром я встретил мисс Лестрейндж на Колледж-авеню. Она хотела одолжить у меня экземпляр «Армадейл».

— Вот оно что! А ты не мог бы ей сам занести книгу?

— Конечно. Могу сделать это завтра. Прости, что попробовал обеспокоить тебя.

Что-то заискрило в пространстве между ними. Бренда, собравшаяся уходить, снова повернулась:

— Послушай, Марк. Я понимаю, о многом надо было бы расспросить. Но тут вокруг происходит что-то ужасное, и оно имеет отношение к этой Лестрейндж. Тебя очень огорчит, если мы не будем иметь с ней ничего общего, не будем даже звонить или одалживать ей книги?

Марк Рутвен, профессор кафедры английской литературы Куин-колледжа, вскинул голову.

— Ты хоть отдаешь себе отчет, Бренда, чего ты требуешь? Понимаешь ли вообще?

Ей показалось, что она получила пощечину.

Лицо ее залилось краской до самых глаз, подведенных тушью, до самых роговиц и черных точек зрачков; затем румянец схлынул, отчего глаза стали казаться больше. Легкий корсаж платья вздымался и опадал от учащенного дыхания.

— А тебя это совершенно не волнует?

— Что, моя дорогая? — вежливо спросил Марк.

— Всего минуту назад, — выпалила Бренда, — я еще раздумывала. Но теперь я решила. Я должна все рассказать тебе. Я иду вовсе не к Кэролайн Кент. Я уезжаю к Фрэнку Чедвику, в его квартиру в Вашингтоне.

— Как ты удивила меня, — улыбнулся Марк.

В его улыбке было что-то пугающее, но она этого не заметила. Если первая пощечина была довольно болезненной, то теперь она окончательно разъярилась. Примерно секунд двадцать она молчала, переводя дыхание и сжимая ручку двери.

— Ты обо всем знал?

— Да.

— Тогда я могу сказать тебе, — вскричала Бренда, — что ты упал в моих глазах!

Ее муж снова вскинул брови.

— Ты сетуешь на широту моих взглядов, дорогая?

Разве это не входило в правила игры? Разве мы не условились об этом?

Когда он был в таком настроении, не стоило с ним связываться. Он был словно фехтовальщик, который наносит укол за уколом, а ты не в силах их парировать.

— Фрэнк уже несколько месяцев влюблен в меня. Мы… мы пока еще ничего себе не позволяли, если ты понимаешь, что я имею в виду. Но Фрэнк хочет, чтобы я развелась с тобой и вышла за него замуж.

— В другое время, моя дорогая, его бы назвали человеком чести.

— И ты не имеешь никакого права удерживать меня против моей воли, — всхлипнула Бренда. — Я любила тебя. Просто ужасно любила. Но все ушло, и ничего нельзя поправить. Разве у тебя есть право удерживать меня?

Марк поднялся. Он был несколько выше среднего роста, широкоплеч и мускулист; на нем была старая спортивная куртка. Похоже, он задумался.

— Когда людям приходится говорить о своих правах в браке, Бренда, это значит, он поражен серьезным недугом.

— Да. Я в этом не сомневаюсь. Так и есть.

— Видишь ли, мы женаты пять лет. Это для многих опасный рубеж. Ты, полагаю, едва не сходишь с ума от тоски, поскольку вращаешься в узком кругу академического мирка; ты уверена, что скучаешь рядом со мной. А тебе не приходило в голову, моя дорогая, — вежливо добавил он, — что и я часто испытываю то же самое?

— Относительно чего?

— Относительно тебя, — усмехнулся Марк.

Пока длилось молчание, в ходе которого можно было бы сосчитать до десяти, Бренда смотрела на него.

— Зная обо мне все, что ты знаешь, Бренда, неужели ты этого не подозревала?

— Я…

— Так как?

Сделав шаг вперед, Бренда замялась. Ее физическое присутствие в комнате не вызывало у него раздражения, иначе он бы дал ей понять, что она ему мешает. Она обрела контроль над своим голосом.

— Кстати, Марк, кто она? Кто эта женщина?

— Имеет ли это значение?

— Нет, конечно, не имеет. Это абсолютно не важно. И все же! Стоит любой шлюхе положить глаз на вашего брата, как вы тут же бежите за ней, — с достоинством произнесла Бренда. — И с твоей стороны только благородно дать мне знать об этом. Но все же у меня есть право…

— Брось, моя дорогая. Какие там еще права?

Бренда открыла было рот и осеклась. Издалека некстати донесся еще один сигнал клаксона. Звук, прозвучавший в ночи, был настойчив, в нем уже слышалось легкое нетерпение.

Еще мгновение Бренда стояла, глядя на мужа и облизывая губы кончиком языка. Лицо ее было бледным, хотя под глазами еще рдели розовые пятна.

Грохнув за собой дверью, она вылетела из кабинета. Марк услышал, как она легко и быстро процокала каблучками по паркету, чуть тише — по ковровой дорожке лестницы и снова по паркету. Открылась и захлопнулась входная дверь.