Ступени из пепла
Шрифт:
После того, как сегодня её формально признали лишённой имени — и, в качестве символического подтверждения, выстригли волосы наголо и уничтожили личный кинжал… А затем пояснили, в мельчайших подробностях, что ожидает её завтра…
«Череда внезапных отставок и неожиданное самоубийство двух видных политических деятелей, невольных участников сегодняшнего инцидента в графстве Тегарон, стали поводом говорить об угрозе самого масштабного политического кризиса…»
После того, как час спустя советник Её Светлости высказал сожаление тем, что она, человек
«Заявила, что в случае начала слушаний о проведении опроса общественного мнения относительно отмены института монархии во всех без исключения государствах-членах Союза намерена применить самые жёсткие экономические санкции…»
После того, как она увидела во сне лицо Светлой в сияющем синем ореоле…
За окном собиралась гроза.
Без имени было легко умирать, но оказалось так тяжело уснуть.
Ей почудились шаги. Фигура в белом появилась за дверью, поодаль маячили две высокие фигуры в чёрном. Та, которую прежде звали Лас, вздохнула и закрыла глаза. Наконец-то.
Тихонько скрипнула дверь. Странно… разве ей нужно открывать двери?
Время шло. Когда она открыла глаза, то увидела Майтенаринн, в больничной одежде. Но в диадеме Утренней Звезды. Неожиданная гостья сидела и молча смотрела на неё, лишённую имени.
Та, что была без имени, закрыла глаза.
— Лас, — произнесла Майтенаринн. — Ты нужна мне.
— У меня нет имени, — равнодушно отозвалась её хозяйка. — Ты говоришь ни с кем.
— Я знаю прекрасное новое имя, — Майтенаринн положила свёрток с одеждой на сидение у кровати, поверх — короткий кинжал в ножнах, символику дома Тегарон. — Как тебе понравится Лас-Таэнин эр Тегарон?
Лас с трудом уселась.
— Светлая, — она выглядела бесконечно уставшей. — Зачем я тебе?
— Дени оставил мне записку, — Майтенаринн опустила голову. — Я хочу выполнить его последнюю просьбу. Я не смогу это сделать без тебя. Я не смогу заботиться о тебе, если ты не захочешь жить.
Лас прикрыла глаза. Кивнула, приняла кинжал.
Прижала ножны к груди.
— Докажи, — попросила она.
Майтенаринн поняла её.
— Ma es matafann ka, — прошептала она.
— Es foar tan es mare, — продолжила Лас и закрыла глаза. — Он любил это стихотворение. Не знаю, почему. Сагари завершил его в ночь своей смерти. Но Дени любил его, всё равно. Сказал, что ты знаешь… знаешь перевод.
— Только несколько строк, — призналась Майтенаринн.
— Читай, — Лас не открывала глаз.
Мы с тобою — едины, мы слиты в одно, Мы услышали клятву небес, Что разлуки и горя нам не суждено, Что…Не помню, подумала Майтенаринн с испугом. Лас ждала.
Нет тебя —Да что же это?!
Если реки прохладой текут, не огнём, Небеса не рыдают, скорбя, Если в прах обращаем всё то, чем живём, Смеем жить, никого не любя? Беден мир, если места в нём нет для тебя. Проклят мир, что прожил целый день без тебя! Сгинет мир…— Хватит, — попросила Лас, опускаясь на спину. Майтенаринн посмотрела на неё удивлённо.
— Сагари просил никогда не читать это стихотворение вслух до конца.
Майтенаринн улыбнулась.
— Ты веришь в это?
— Я читала рукописи Сагари… Я родом из его страны.
Майтенаринн опустила голову. Всё болит… болеутоляющее перестаёт действовать.
— Извини.
Лас долго лежала, закрыв глаза, и Майтенаринн уже собралась уходить.
— Помоги мне встать, — попросила Лас неожиданно.
Вдвоём они подошли к окну. Майтенаринн распахнула его. Дождь лил и лил, унылые серые тучи неровной грядой уходили к горизонту. Светлая подставила ладони… прижала их к лицу. Вздрогнула, поднесла к губам.
Лас сделала то же самое. Слабый привкус соли.
Близкая молния осветила их обеих; Майтенаринн увидела… нет, ей показалось. Она сняла диадему, осторожно положила перед собой. Вгляделась в своё отражение в оконном стекле.
Молния прорезала тучи, облив комнату мертвенным призрачным светом.
Нет, ей не показалось. Волосы её оставались русыми… но виски были тронуты едва заметным снегом.
Лас глядела вдаль, откуда одна за другой наплывали тучи, и было не понять, что именно стекает по её щекам — дождь или слёзы.
Часть 2. Разбитое зеркало
1. Тёмная луна
Секундная стрелка движется медленно-медленно.
Тучи за окном расходятся, время от времени лунный свет проскальзывает между ними и заливает комнату нестерпимым серебром. Но время ползёт и ползёт, удручающе неторопливо. Которая ночь? Вторая? Пятая? Сотая?
Не знаю…
Я попросила поставить часы у изголовья. Голову тяжело, почти невозможно повернуть. Мышцы ноют, в ушах звенит, сердце грохочет в груди, а секундная стрелка движется еле-еле. Считай секунды, не считай — сон не приходит. Иногда удаётся провалиться в забытье.
Лас… читает книгу. Я чувствую, что Ласточке тревожно. Книга позволяет ей не уснуть… не провалиться в такое же бесконечное забытье. Дай воды, Лас… я знаю, мне нельзя много пить, но терпеть почти невозможно.
Воды, Лас…