Ступени Нострадамуса

Казанцев Александр Петрович

Но я ошибся. Это был не проповедник восточных религий, а гость оттуда, откуда и представить себе невозможно!

Я провел его к себе в кабинет, а он заговорил на хорошем, но немного странном ритмически русском языке:

— Благодарствуйте во счастье, Александр Петрович, дорогой! Я вам признателен за помощь в печатании моих новелл.

— Но… — опешил я. — Эти переданные когда — то новеллы приписывались человеку якобы из нашего будущего, историку неомира Наза Вецу!

— Пред вами историк грядущих событий, ваш друг, Наза Вец.

— Да, конечно, — растерянно заговорил я, — но

значит ли это, что «машина времени» возможна, как в нарушение закона причинности, когда дети появляются раньше родителей, правнук окажется живущим прежде своего прадеда?

— Легко развеять заблужденья глубинным знанием вещей.

Мне все еще не верилось, я решительно не допускал реальности «путешествия во времени», но вот «гость из будущего» стоял передо мной.

Я привел его в кабинет, скромный павильон в саду. На одной стене изображение горного пейзажа с мостом на арочных опорах через реку. Я пытался так создать ощущение простора в этом тесном помещении.

— Прелестен этот чудный вид знакомой Боснии прекрасной, где льется кровь, идет война народов, издревле единых. — вдохновенно сказал гость.

Я поразился странной осведомленности своего гостя, я сам не знал, что изображено на фотообоях, пока однажды на телеэкране не мелькнул пейзаж Боснии, как бы со стены моего кабинета.

— Вы были в Боснии, владеете сербским языком? — спросил я.

— Познал я много языков.

Я понял, что он обладает редким даром складывать фразы на любом языке в столь поэтической форме. Это вызвало у меня и удивление, и восхищение необычным гостем. Он взглянул в окно:

— Не ваши ли внучки играют, визжа на качелях в саду?

— Это маленькие внученьки, а большая, их уральская племянница, поет в филармонии, дает концерты и побывала замужем, правнучка моя.

— То времени ваш парадокс, лишь для других необъяснимый.

— Не больший, чем ваше появление из нашего будущего, что, казалось бы, противоречит Природе.

— Законов Света нерушимых ничто не может изменить.

— А как же вы?

— Воображением рожденный, могу в столетии любом я оказаться. У видеть древности героев, раскрыть их сущность в глубине. Вдали ошибки их видны, и ждут они предотвращенья.

Он не сразу объяснил мне удивительный парадокс своего появления здесь, расспрашивая и обо мне, и о моих детях, и внуках, о судьбе писательского городка Переделкино, о положении в нашей стране, о событиях за рубежом и наконец сказал:

— Хоть вам услышать это горько, но недоразвит этот мир. Познание истины в загоне, войной решаются все споры. Я не обидел вас, надеюсь? Могли бы вы мне возразить?

— Нет, почему же! — отозвался я, уже привыкнув к его манере говорить. Я согласился с ним. Пейзаж Боснии говорил о многом, напомнил наш Кавказ: Абхазию, Осетию, особенно Чечню… О каком развитии разума можно говорить, если амбиции, кому и как владеть страной, ведут к разрушениям, массовым убийствам не только противников в военной форме, но и мирных жителей, стариков, женщин и детей, лишая тысячи их крова. Потом берутся за восстановление руин, рискуя быть убитым из мести, хотя и строишь жилье для их же бездомных. И видны всем попрание закона и морали, разгул преступности, грабежи, убийства, разбойные

иль заказные, и людская жизнь подобна тараканьей. Притом в любой стране… Действительно, мы недоразвиты. Да еще как!

— Да, этот горький мир реален, — вздохнул мой гость, — как и соседний неомир.

— Реален? — удивился я. — Но вы сказали о воображении, — я уцепился за это понятие, готовый его игрой объяснить все происходящее.

— Оно лишь нужно, чтоб понять миров загадочных соседство.

— Они взаимодействуют? Но как? — допытывался я.

— Я постараюсь вместе с вами понятный образ отыскать.

— Вы тем поможете мне представить самому столь непонятное, — заверил я.

— Нельзя два раза войти в реку. Вода в ней будет уж не та. В поток же параллельный войти можно, в отставшую ступив волну.

— Мне хочется помочь и вам, и самому себе. Вы сказали об отстающих волнах, и в моем сознании возникли расходящиеся круги волн на воде, образованных брошенным в нее камнем.

— Картина эта еще ближе… Расходятся, как волны Жизни.

— Тогда позвольте мне, фантасту, развить возникший образ. Неомир был первым на кольцевой волне? Не так ли?

— Представить так, пожалуй, верно.

— Переход из мира в мир подобен перенесению по воздуху с внешней кольцевой волны на бегущую за ней, внутреннюю. При этом на месте, где была перед тем внешняя волна, окажется уже другая, ей подобная, но все — таки иная, и вы действительно увидите в ней неомир, каким на этом месте он был прежде, что и видел Нострадамус со своей второй волны.

Мой гость удовлетворенно кивнул. Ему понравился такой образ.

— Но переход с волны на волну происходит по воздуху, в пространстве, в иной плоскости или «другом измерении», а не во времени, хотя в волне отставшей «время первой волны» — давно прошедшее. В этом суть кажущегося движения во времени назад? Наверное, подобное испытал когда — то ученый Миклухо — Маклай. Он отплыл на корабле из цивилизованной страны и, перемещаясь лишь по океану, достиг Новой Гвинеи, где дикари жили в первобытном обществе, какое в Европе знали десятки тысяч лет назад. Он как бы обладал «машиной времени», не нарушив законов Природы о причине и следствии. Вот и вы из своего бесконечного далекого в развитии неомира перенеслись к нам в недоразвитую дикость, в нужное вам время. Бегут волны Жизни, как в море, но они как бы на разной высоте в параллельных плоскостях, в щели между которыми «времени просто нет». Любой век и год можно выбрать, чтоб найти легендарных людей, теперь для ваших целей нужных. Но раз наше будущее предписано оставленной вами программой, то верна выходит народная поговорка: «Что кому на роду записано, то и сбудется»?

— Но волны внешне лишь подобны. Еще пословица нужна.

— «На Бога надейся, а сам не плошай!» Не эта ли? — допытывался я.

— Она верна. Щедра Природа. Обильности предела нет! И повторит она события, но все же чуточку не так. Пророком был ваш Нострадамус. У нас он был всего лишь врач. И дар его был бесполезен. Вперед не заглянешь никак — пусты Времени Слои…

— Но где находится в пространстве ваш неомир? Вершина мудрости, которую у нас достигнут, может быть, далекие потомки? А если я решусь попасть туда?