Ступени в вечность
Шрифт:
— Мне приходилось иметь дело с Сыновьями Тархи. Они очень хорошо устраивают разные делишки, притом самые невероятные, но против силы не устоит никто. Разве что Великий Раванга мог бы. Но его здесь нет. Уходи. Или умрёшь!
— Мне приходилось иметь дело с Ведателями. Они не отличаются от остальных. Так же глупы и самонадеянны. Особенно когда их внутренний взор молчит.
Всадники бросились вперёд одновременно, но словно натолкнулись на стену, в которой… завязли они, что ли… дивилась изнутри Маритха. Нападавшие не были отброшены назад и не продвигались вперёд, они понукали аинче… но оставались на месте. Точно земля под ними бежала в обратную сторону.
Сын Тархи невозмутимо возвышался среди этого скачущего на одном месте воинства. Ни на кого не смотрел, даже на Маритху, расслабленно прикрыл глаза, каменность черт сменилась странной для него мягкостью. Девушке даже чудилось, что он отдыхает, пока атака хранителей Васаи так странно прервана. Но это было не так.
Чего только не было на обличьях нападавших, обращённых к Маритхе, каких только гримас, от безмерного удивления до неподдельного ужаса. Среди людей Васаи начался разброд: кто-то ещё настёгивал своего аинче, бешено сверкая глазами, кое-кто бесцельно топтался на месте, отпустив поводья, невзначай поглядывая назад и не решаясь, однако, бросить хозяина. Некоторые звери носились куда им вздумается, внося ещё большую неразбериху, точно всадники исправно нахлёстывали зверей, но сами напрочь про них позабыли. Маритха присмотрелась — что-то вокруг менялось, и довольно быстро. На лицах нападавших постепенно проступали ужас, страдание, одно за другим они искажались болью… или ещё чем-то, непонятным девушке.
И тут наваждение исчезло. Вокруг заметались люди, звери. Вопли ужаса, стоны приблизились и стали невыносимыми, даже уши закрыть захотелось. Кто-то хрипел, кто-то кричал, катаясь по земле.
Она уже видала такое. И Такхур тоже, потому и бросил Васаи вовремя. Что-то из незримого трепало людей так, что девушке стало не по себе. Но они за ней охотились и заслужили кару, поэтому Маритха взирала на метания вокруг неё почти спокойно. Никто её не задевал, никто и ничем не грозил. Люди таращились в пространство мимо друг друга, оглядывали себя, прыгали, стряхивая непонятно что. Кое-кто уже валялся с мукой на лице, будто из него высасывали последние остатки жизни. Маритха сцепила зубы. Васаи заслужил это, и те, кто с ним, тоже. А сколько бед он в Табале натворил! А ещё Ведатель, голос Бессмертных, рука… и все остальное.
На этот раз наказание длилось дольше, гораздо дольше, чем в подземелье Корки. Когда все затихло, вокруг валялись безмолвные тела, и только последние лишённые седоков аинче метались по пустоши. Неподвижные лица, бледные и истощённые донельзя, с темными кругами вокруг глаз, пугали Маритху. У того, что оказался ближе всех, невидящие глаза были широко распахнуты, но уже никуда не глядели, и девушка потянула за поводья, стараясь увести отсюда своего аинче. Всадник из неё никудышный, зверя только понесло в противную сторону? Маритхе пришлось спрыгнуть, чтобы оттащить его обратно, но вялые затёкшие ноги не устояли, разъехались, и она растянулась неподалёку от хранителей.
Чьи-то руки подняли её, снова посадили в седло, вернее, на прежнюю подстилку. Девушка сначала покрепче ухватилась за поводья, потом обернулась, уже зная, кто там сзади. На этот раз не Раванга пришёл её спасать, и почему-то это греет сердце… Только Великий никогда бы не устроил… такого ужаса. Он бы что-нибудь сделал, проучил их… Но по-иному.
— А что с ними? — спросила она вместо приветствия
— Что тебе до них?
Как сильно его голос внутри отдаётся! Наверно, это Нить её дрожит. Они давно не встречались лицом к лицу, и девушка была рада этому дню.
— Жалко, — пробормотала Маритха. — Знаю, знаю… жалость — уродливая… Ты говорил. А они что… их Нити станут короче?
— Они не умрут. По крайней мере, далеко не все. Кто послабее, быть может. Кто-то утратит разум. — Он чуть-чуть прикрыл глаза. — Двое. Васаи как раз из крепких. Он жил бы и здравствовал. Если бы вернулся в Табалу. Но он не вернётся.
— После… — Она запнулась, не зная, как назвать все это.
Аркаис сам взялся за поводья её аинче, повёл его сквозь следы схватки прочь. Он не подавал никаких знаков адика, но зверолюди, чрезвычайно невозмутимо наблюдавшие за происшедшим, последовали за Маритхой.
— Я давал Васаи возможность избегнуть наказания, и не одну. У него был выбор, поэтому не стоит сочувствовать глупцам. За ними много чужих жизней. Скоро там могла бы оказаться и твоя. И если другие мне безразличны, то твоя — нет.
Голова сладко закружилась и сразу встала на место, Маритха только пошатнулась. Конечно, она же Ключ к Двери, которой жаждет Аркаис. И спорить с ним… вон как опасно. Она оглянулась, следы незримой схватки ещё виднелись даже лучше, чем раньше, — путники держали путь вверх по наклонному плато.
— А почему Васаи в Табалу не вернётся? Раз живой остался… Я бы на его месте уже со всех ног… — пожала плечами Маритха, стараясь не поддаваться собственному возбуждению от его последних слов.
— Я вижу два образа его судьбы. Ни один из них не ведёт в Табалу. Его люди не пойдут с ним к Истокам. Власть свою он потерял. Более того, я нанёс сокрушительный удар по его способностям Ведателя. Он никогда не будет прежним, хоть и так особенной силой не отличался, скорее изощрённостью… кое в чем. А здешние земли, они коварнее нас обоих. — Аркаис усмехнулся. — Васаи уже осмелился мне противостоять, в то время как в Табале ему это в голову не приходило. Теперь же… Когда теряешь так много, велик соблазн вернуть все сразу и большей мерой, даже страх не помешает мечтать о самом несбыточном. Ведатель все ещё надеется отыскать таинственный Храм, а с ним и высшее могущество. И он знает, что Великий Раванга упорно куда-то движется…
— Откуда? — перебила Маритха.
— Он Ведатель.
— И что? Никогда не поверю, чтобы какой-то Ведатель видел мысли самого Раванги!
— Дело не в мыслях, — покачал головой Аркаис.
Маритхе показалось, что он говорит охотно, поясняя ей премудрости ведательского ремесла. Казалось, разговор, затеянный девушкой для своего успокоения, и ему доставляет странное удовольствие.
— Ведатель видит не только Нити, но и многое другое. Человек живёт двойной жизнью, тело — в этом мире, а Нить — в мире незримого. Ведатель силен тем, что видит часть, спрятанную от обычного человека. Для него Нить как для тебя твоё тело. Что ты видишь, когда смотришь на меня? — застал он Маритху врасплох.
— Я? — протянула она. — Я… ну… тебя. Погоди… Раз было… и даже не раз… Ты был другим! Высоким-высоким! — вспомнила она. — И лицо… другое.
— И какое тебе больше нравится?
Он что, опять насмехается? Не видно что-то…
— То, оно совсем другое, — пробормотала девушка. — Непохожее. Совсем не здешнее.
— Ты не ответила.
— Они… разные, — кусала губы Маритха. — И оба… — так и не осмелилась она закончить.