Стяжание Духа Святаго в Путях Древней Руси

Концевич И. М.

Все разновидности самообольщения или прелести разделяются на два вида и происходят, во-первых, от неправильного действия ума и, во-вторых, от неправильного действия сердца (чувства). "Исполнены безрассудной гордости желание и стремление видеть духовные видения умом неочищенным от страстей, необновленным и несозданным десницею Св. Духа, исполнены такой же гордости и безрассудства желание и стремление сердца насладиться святыми и божественными ощущениями, когда оно для них еще вовсе неспособно".

Первый род прелести, благодаря разгоряченности ума и воображения, часто заканчивается сумасшествием и самоубийством; второй, называемый "мнением", хотя и реже заканчивается так трагично, потому что мнение, хотя и приводит ум в ужаснейшее заблуждение, но не ввергает его в исступление, как в первом случае, но тем не менее оно так же пагубно: подвижник, стремящийся возбудить в сердце любовь к Богу, пренебрегши покаянием, усиливается ощутить наслаждение, восторг и в результате достигает как раз обратного: "вступает в общение с сатаною и заражается ненавистью к Св. Духу". "Мнение" в разных степенях весьма распространено всюду: "Всякий не имеющий сокрушенного духа, признающий за собой какие бы то ни было достоинства и заслуги, всякий, не держащийся

неуклонно учения Православной Церкви, но о каком-либо предании размышляющий произвольно по своему усмотрению, или учению инославному, находится в этой прелести. Степенью уклонения и упорства в уклонении определяется степень прелести".... В состоянии падения из всех ощущений одно только "может быть употреблено в невидимом Богослужении: печаль о грехах, о греховности, о падении, о гибели своей, называемая плачем, покаянием, сокрушением духа"... "Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит" (Пс. 50:19). Приведем характерный случай прелести от разгорячения ума и воображения, со слов еп. Игнатия (Брянчанинова). Его посетил афонский монах, говоря ему: "Отец, помолись обо мне, я много сплю, много ем". Когда он говорил это, еп. Игнатий ощутил от него исходящий жар. Для того, чтобы выяснить духовное состояние афонца, еп. Игнатий попросил монаха научить его молитве. "О, ужас!" Этот монах начал ему преподавать "способ восторженной, мечтательной молитвы". В дальнейшем выяснилось, что афонец вовсе незнаком с учением Св. Отцов о молитве. "В течение беседы говорю ему, — рассказывает далее еп. Игнатий: — Смотри, старец, будешь жить в Петербурге, никак не квартируй в верхнем этаже, квартируй непременно в нижнем". "Отчего так?" — возразил афонец. "Оттого, — отвечал я, — что если вздумается ангелам, внезапно восхитив тебя, перенести из Петербурга на Афон, и они понесут из верхнего этажа, да уронят, то убьешься до смерти, если ж понесут из нижнего и уронят, то только ушибешься". "Представь себе, — отвечал афонец, — сколько раз, когда я стоял на молитве, приходила мне живая мысль, что ангелы восхитят меня, и поставят на Афон". Оказалось, что иеросхимонах носит вериги, почти не спит, мало вкушает пищи, и чувствует в теле такой жар, что зимой не нуждается в теплой одежде. К концу беседы пришло мне на ум поступить следующим образом: я стал просить афонца, чтобы он, как постник и подвижник, испытал над собою способ, преподанный Святыми Отцами, заключающийся в том, чтоб ум во время молитвы был чужд всякого мечтания, погружался весь во внимание словам молитвы, заключался и вмещался, по выражению святого Иоанна Лествичника (Слово 28, гл. 17) в словах молитвы, причем сердце обыкновенно сочувствует уму душеспасительным чувством печали о грехах, как сказал преп. Марк Подвижник: "Ум неразвлеченно молящийся утесняет сердце: "Сердце же сокрушенно и смиренно Бог не уничижит", (Гл. 34. Доброт. Ч. 1-ая). "Когда же ты испытаешь над собою, — сказал я афонцу, — то и мне сообщи о плоде опыта, потому что самому мне предпринять такой опыт неудобно по развлеченной жизни, мною проводимой". Афонец согласился. Через несколько дней приходит он ко мне и говорит: "Что ты со мной сделал!" — "А что?" — "Да как я попробовал помолиться со вниманием, заключая ум в слова молитвы, то все мои видения пропали, и я уж не могу возвратиться к ним". Далее в беседе с афонцем я не увидел той дерзости и самонадеянности, которые были заметны в нем при первом свидании и которые обыкновенно замечаются в людях, находящихся в самообольщении, мнящих о себе, что они святы или находятся в духовном преуспеянии. Афонец изъявил желание услышать мой убогий совет. Когда я посоветовал ему не отличаться наружностью от других, потому что это ведет к высокоумию, то он снял с себя вериги и отдал их мне. Чрез месяц он был у меня и сказал, что жар в теле его прекратился, что он уже нуждается в теплой одежде, и гораздо больше спит. При этом он сказал, что на Афонской горе многие и из пользующихся славою святости употребляют тот способ молитвы, который был употреблен им, научают ему и других".

Старчество

"Как корабль, имеющий хорошего кормчего, при помощи Божией безбедно входит в пристань, так и душа, имея доброго пастыря, удобно восходит на небо, хотя и много грехов соделала" (Иоанн Лествичник).

Значение старческого окормления

Из трудности внутреннего подвига, имеющего целью стяжание чистоты и бесстрастия, открывается все великое значение старческого окормления (от слова "кормчий", рулевой, путеводитель). Иоанн Лествичник говорит: "Прельстились те, которые возложили упование на самих себя, сочли, что они не имеют нужды ни в каком путеводителе".

"Как не имеющий путеводителя удобно заблуждается на своем пути, хотя бы и весьма был умен, так идущий самочинно путем иночества, легко погибает, хотя бы и всю мудрость знал". Ту же мысль развивает и преп. Марк Подвижник (IV в.): "Кто идет иноческим путем самочинно и без всякого наставления, тот много претыкается, впадает во многие ямы и сети лукавого и во многие впадает беды, и не знает, какой конец получит. Ибо многие прошли путь свой со многими трудами, подвижничеством и злостраданием и многие труды претерпели Бога ради. Но самочиние, нерассуждение и то, что они не искали от ближнего наставлений, сделало таковые труды их тщетными". Причиною же заблуждения самочинно живущих монахов, между прочим, есть и то, что бесы всегда стремятся представить нам свет тьмою, тьму светом, как сказано у Апостола: "Сам сатана принимает вид Ангела света" (2 Кор. 11:14). В наставлении иноков Игнатия и Каллиста говорится: "Главное все делай с советом и вопрошанием отца твоего духовного о Христе Иисусе; ибо таким образом, благодатью Христовой, несносное и стремнистое бывает легко, и тебе покажется, что ты несешься по ровному, несколько покатому полю". В этом наставлении отмечается пять признаков искреннего духовного отношения духовных детей к своему старцу-наставнику: 1. Полная к нему вера. 2. Истина: быть правдивым пред ним в слове и деле. 3. Не исполнять ни в чем своей воли, а стараться отсекать оную, т.е. ничего не делать по своему желанию и разумению, а всегда обо всем вопрошать старца. 4. Отнюдь не прекословить

и не спорить, т. к. споры проистекают от гордости и неверия и

5. Совершенное и чистое исповедание грехов и тайн сердечных" (исповедание помыслов).

Откровение помыслов

Откровение помыслов, по словам еп. Игнатия Брянчанинова, "по всей вероятности установлено самими Апостолами" (Иак. 5:16) и было "всеобщим в прежнем монашестве, что видно со всей ясностью из творений преп.: Кассиана Римлянина, Иоанна Лествичника, Варсонофия Великого, аввы Дорофея, словом, из всех писаний отеческих о монашестве. Но для осуществления откровения помыслов опять-таки необходим преуспевший в духовной жизни, воспитанный по этому правилу инок. Преп. Кассиан Римлянин говорит: "Полезно открывать свои помыслы отцам, но не каким попало, а старцам духовным, имеющим рассуждение, старцам не по телесному возрасту и сединам. Многие, увлекшись наружным видом старости и высказав свои помышления, вместо врачевства получили вред от неопытности слышащих", ибо "далеко не всякий может понести помыслы" (Варс, и Иоан.). Ефрем Сирин предупреждает: "Если еще не сильно распален ты Духом Святым, то не желай выслушивать чужие помыслы. Выслушивающий исповедь, должен ярко гореть огнем благодати, чтобы этот огонь попалял в его душе скверну чужих помыслов и страстей, чтобы при руководстве благодать и исповедь не разрывала, а сильнее закрепляла цепь нравственных отношений между ним и кающимся. Старец, призванный к совершению исповеди, "судит по Духу Божию, Который на нем". "Отче, поведай, что внушит тебе благодать Всесвятого Духа и уврачуй мою душу" (Палест. Патер.), с такими словами обращается к подвижнику инок, принесший ему исповедь. Благодать Св. Духа и была именно той силой, которая сообщала внутреннее полномочие старцу на принятие им исповеди помыслов и врачевания их.

Это делание, по словам еп. Игнатия, "исполнено необыкновенной душевной пользы: ни один подвиг не умерщвляет страстей с таким удобством и силою, как этот. Страсти отступают от того, кто без пощады исповедует их".

"Скрывающий свои помыслы бывает неисцелен" (Варсон. и Иоанн). "Помыслов, смущений и подозрений не скрывайте... О том человеке и радуются демоны, который скрывает свои помыслы, худые ли то, или хорошие" (Преп. Исайя). "Отвергнув стыд, всегда надобно открывать старцам все, что происходит в нашем сердце" (Иоан. Кас.). "Злой помысел ослабевает немедленно, как только будет открыт. И прежде, чем будет произведен суд отлучения (т.е. прежде наложения эпитимии), отвратительнейший змей убегает, как извлеченный на свет из мрачной подземной пещеры мужеством исповеди, выставленный напоказ и опозоренный" (Иоан. Кас.). "Помысел начало и корень прегрешений, когда скрывают, переходит в дело тьмы" (Феодор Студ.).

Откровение помыслов — самое сильное оружие в руках духовника и старца. Пишущему эти строки не раз приходилось присутствовать в Оптиной Пустыни, когда старец иеросхимонах Анатолий (Потапов) принимал от монахов исповедание помыслов. Эта сцена производила сильное впечатление. Сосредоточенно, благоговейно подходили монахи один за другим к старцу. Они становились на колени, беря благословение, обменивались с ним в этот момент несколькими короткими фразами. Некоторые проходили быстро, другие немного задерживались. Чувствовалось, что старец действовал с отеческой любовью и властью. Иногда от употреблял внешние приемы. Например, ударял по лбу склоненного пред ним монаха, вероятно, отгоняя навязчивое приражение помыслов. Все отходили успокоенные, умиротворенные, утешенные. И это совершалось 2 раза в день, утром и вечером. Поистине — "житие" в Оптиной было беспечальное и, действительно, все монахи были ласково-умиленные, радостные или сосредоточенно-углубленные. Нужно видеть своими глазами результат откровения помыслов, чтобы понять все его значение. "Настроение святой радости, охватывающее все существо принесшего исповедь старцу, описывает один древний инок в таких словах: "Я исполнился неизреченной радости, чувствуя свой рассудок очищенным от всякой скверной похоти. Я наслаждался такой чистотой, что невозможно сказать. Свидетельствует об этом сама истина, и я укрепился твердою верою в Бога и многою любовью... Я был бесстрастным и бесплотным, осененным Божиим просвещением и созданным Его велением" (Палест. Патер., вып. II, 95 — 96).

Св. авва Дорофей (1" 620) в наставлении о страхе Божием рассказывает о том блаженном состоянии, в котором он пребывал, когда открывал помыслы старцу: "Я не имел никакой скорби, никакого беспокойства. Если случалось, что приходил мне какой помысел, я брал дощечку и писал старцу (потому что я письменно спрашивал его прежде, чем служить ему), и не успевал оканчивать письма, как чувствовал пользу и облегчение. Так велика была беззаботность и покой во мне. Не понимая силы добродетели и слыша, что многими скорбями должно нам входить в Небесное Царство, я убоялся того, что не имел никакой скорби. Я открыл это старцу, и он сказал: не скорби, тебе не о чем беспокоиться. Кто находится в послушании у отцов, тот наслаждается беззаботностью и покоем".

Еп. Игнатий говорит, что тех из монахов, которые живут по правилу преп. Нила Сорского, руководствуясь Свящ. Писанием и писаниями Св. Отцов, и ходят на откровение помыслов, можно уподобить пользующимся зрением, жизнью, а не делающих этого — слепцам, мертвецам.

Характерные свойства старца

В аскетических руководствах при выборе духовного руководителя советуется не искать в нем высоких дарований, чудотворения, прозорливости и т.д., а выбирать опытного в духовном делании, прошедшего лично путь очищения от страстей, так как дарования духовные могут быть и в человеке еще со страстями. Об этом сказал Макарий Египетский: "Бывает и то, что в ином есть благодать, а сердце еще нечисто, потому и падали падавшие: они не верили, что с благодатью пребывает в них дым и грех".

Вести же по пути духовного делания может лишь тот, кто сам прошел успешно этот путь.

Иной подвижник, получивший без особых усилий благодатные дары за чистоту душевную, сохраненную им с детства, может и не обладать способностью руководить другими, так как опытно не знает зла, не прошел путем борьбы со страстями, а потому не видит зла и в других. Бывали случаи, когда такие старцы, будучи сами святы, вредили своим ученикам и даже "вгоняли их в прелесть".

Чтобы управлять, необходим дар рассудительности: "Искусство — половина святости", сказал старец о. Леонид Оптинский. Подлинный старец должен обладать даром рассуждения.