Стылая
Шрифт:
Надо сказать, что тот горячий суп, что нам подали, на вкус был совсем не плох. Надо же, а монахи утверждали, что едва ли не голодают... Правда, в душистом супе, кроме мяса, были всего лишь какие-то корешки, но, тем не менее, еда мне очень понравилась, и я с трудом удержалась, чтоб не попросить добавку, потому как готова была проглотить содержимое еще пары таких тарелок. В котле, вроде бы, оставалось совсем немного супа, неудобно выпрашивать последнее, хотя я, пожалуй, все же наберусь наглости и протяну повару свою тарелку еще раз...
Однако, в отличие от остальных, Якуб вовсе не страдал излишней скромностью,
– Говорили, у вас с едой плохо, а сами готовите копченую индейку...
– Простите?.. – поднял брови один из монахов – это он был здешним поваром.
– Просто мы в Зайросе уже не раз пробовали копченую индейку... – продолжал Якуб. – Не знаю, как другим, а я от нее просто в восторг пришел, и позже не раз в кабачках ее заказывал. Под пиво она идет за милую душу! Вот я и сейчас вижу, что вы из копченой индейки суп сварили... А что, мне нравится...
Хм, а ведь я Якуб прав – это точно копченая индейка. В Сейлсе ее полно, едва ли не в каждом кабачке подают эту самую птицу. А я-то все никак не могла понять, из какого мяса суп приготовлен! Только вот привкус чуть странный, но это, скорей всего, из-за корешков, которых в супе хватает. Тем не менее, еще раз убеждаюсь в том, что Якуб – олух. Ну, скажите мне, люди добрые, у кого хватит ума говорить в святой обители о пиве?!
– К сожалению, это не птица... – повар вздохнул. – Это ящерицы.
– Ч... что? – пискнул Якуб. Кажется, от этих слов у него перехватило горло. – К... кто?
– Вы не ослышались... – теперь в голосе повара явно слышна досада. – К сожалению, нам пришлось перейти на ту пищу, которая в ходу у местных жителей. Ничего, человек ко всему привыкает, особенно в нашем нелегком положении. В здешних местах полно ящериц, причем самого разного размера. Их особенно много в сухую погоду, всюду шныряют, того и гляди, раздавишь ненароком парочку-другую. Между прочим, здешние ящерицы вполне годятся для еды, и вкус у них – вы правы, очень похож на копченую индейку. Тут главное – понять, каких именно ящериц можно пускать в пищу, а каких – нет, ведь среди них немало и ядовитых тварей...
Дальше Якуб выслушивать не стал – он выскочил из-за стола и, метнувшись в двери, выскочил на улицу, прямо под дождь. Понятно, сейчас весь его обед окажется на земле... Идиот, мог бы и сдержаться, не вести себя перед хозяевами столь бестактно!
Вообще-то, если говорить откровенно, то и у меня отныне нет никакой охоты просить добавку. Более того – суп в моем желудке тоже зашевелился, и даже собрался подкатывать к горлу, а еще у меня появилось огромное желание побежать вслед за Якубом. Увы, как бы мне этого не хотелось, но надо держать себя в руках – раз остальные мужчины при словах об обеде из ящериц остаются невозмутимыми, то и я должна вести себя соответствующе. Тем не менее, срочно надо чем-то отвлечься, хотя бы разговором, а не то как бы чего не вышло: чего-то меня враз подташнивать стало......
– Похоже, у вас, и верно, дела с едой совсем плохо обстоят... – сказала я, стараясь, чтоб мой голос оставался спокойным. – Но ведь вы можете охотиться, ставить силки – дичи и птицы в здешних местах хватает.
– Мы слуги Небес, а не охотники... – поправил меня настоятель. – Тем не менее, вы правы: мы всеми силами стараемся раздобыть себе пропитание, но, к несчастью,
– Вы не знаете, что же такое происходит в этих местах, раз отсюда уходят люди?.. – думаю, этот вопрос вертелся на языке у каждого из нас, тех, кто пришел сюда. Ну, если остальные молчат, то я могу и спросить монахов кое о чем лишний раз, лишь бы о супчике из ящериц не вспоминать.
– Давайте пока не будем говорить об этом... – настоятель осенил себя святым знаком. – Не стоит к ночи упоминать неладное. Лучше вы расскажите нам о том, как идут дела на родине, что нового в Сейлсе, а заодно поведайте о том, как вы пересекли море. К сожалению, далеко не все корабли доходят до места, очень многие гибнут в опасных водах...
Ну, раз монахи не хотят говорить, то и настаивать не стоит. Хочется надеяться, что утром у них настроение будет получше, а заодно и появится желание ответить на кое-какие вопросы.
Однако стоило нам разговориться, как в трапезной снова появился Якуб. На лицо парень был очень милого бело-зеленоватого цвета, во всяком случае, мне так показалось при свете фитильков. Кажется, из бывшего приказчика только что выскочил не только нынешний обед, но и остатки того, что он проглотил ранее. Можно не упоминать и о том, что с его одежды ручьем стекала вода – похоже, парень не выбирал место, чтоб освободится от ранее съеденного, где его прихватило – там, как говорится, и опорожнился. Впрочем, при взгляде на котел с остатками супа Якуба, похоже, вновь замутило.
– Скажите, а где здесь можно переночевать? – я не дала парню раскрыть рот. – Видите ли, святые отцы, наш спутник плохо себя чувствовал еще с утра, и сейчас ему бы не помешало немного поспать, придти в себя после долгой дороги.
– Это да, это верно... – Якуб старался не смотреть в сторону закопченного котла.
– У нас много свободных келий... – вздохнул настоятель. – И эти пустые кельи как раз находятся со стороны ворот. Кстати, здесь на ночь принято изнутри запираться на засов. На всякий случай.
– Я понял... – парень подхватил с пола свой тощий дорожный мешок. – Я пошел...
– Займи самую крайнюю келью... – почти что скомандовала я вслед парню. – А не то если ночью мы начнем дергать за ручку твоей двери, то, боюсь, ничем хорошим это не кончится.
– Да понял я... – и Якуб скрылся за дверью. Хоть бы у этого безголового дурня хватило ума добраться до указанной кельи, а не занесло куда-то в другое место.
– Как вижу, дождь все еще не перестает... – мне надо было как-то сгладить поведение парня. – И по-прежнему льет, как из ведра! Дома такой дождь я видела редко.