Субботним вечером в кругу друзей
Шрифт:
Впрочем, товаровед клюнула на красавца Сержа и без сберкнижки. Все бы обошлось, если бы только он не заспешил. А заспешил он потому, что заскучал уже на третий день семейной жизни. Валентина Игоревна оказалась на редкость слащавой и прилипчивой. «Надо наказать за ее легковерность и глупость, — цинично думал Серж. — Разве можно так несерьезно относиться к жизни? Разве достойно человека, словно животному, терять голову от страсти?»
И он бежал, захватив при этом на память кое-какие ценные вещички. И вот, как поется в некогда популярной песенке о цыпленке, его поймали, арестовали… и он оказался на жесткой скамье подсудимых. Серж смиренно покорился участи и теперь ждал суда. В чудеса
Стройная юная девушка с синими мечтательными глазами и пшеничной россыпью волос на плечах поднялась при их появлении из-за столика, стоящего в сторонке, и громко произнесла: «Встать! Суд идет!» Все встали. Встал и Любоедов.
Он отчаянно защищался. Но слишком уж неопровержимы были улики. Хотя большинство его «жен» и «невест» стыдливо воздержались от обращения в милицию по поводу постигшего из разора, нашлось все же несколько докучливых дам, презревших молву и стыд. Их показания были похожи одно на другое, как близнецы. Он, коварный обольститель, ловко втерся в доверие, похитил деньги, ценности и был таков.
И вот он весь как на ладони перед строгим судом что-то лепечет в свое оправдание: «Я жертва, а не злодей. Я так верил в счастье, так стремился к нему… Я сам горько обманут в своих ожиданиях… Украл? Сбежал? Какие ужасные слова! Это грубая клевета! Это месть за то, что я не пожелал остаться в плену мещанской трясины, куда обманом меня пытались затащить…»
Но кого могли убедить эти жалкие слова? И вдруг! О святая мадонна! В первое мгновение Серж не поверил сам себе. В пылу оправданий одна фраза совершенно случайно слетела с его языка: «Поверьте, я сам до глубины души потрясен тем, что нахожусь здесь, в этом зале, на этой скамейке. Ведь я без памяти люблю эту прекрасную женщину. Неужели я мог обмануть ее? Нет, нет и нет. Все это просто какая-то нелепая ошибка».
По изменившемуся лицу Валентины Игоревны он сразу понял, что попал в самую точку. Это был его шанс, и он, как хороший шахматист при удачном ходе, не упустил его. Валентина Игоревна смотрела на Сержа потеплевшими и ласковыми глазами, и он почувствовал, что она начинает верить ему. Серж ликовал: на этой земле еще осталось место для чудес. Языком взглядов, понятным лишь им обоим, он обещал ей земной и небесный рай, и она сдалась, к удивлению всех вдруг заявила, что сама дала ему ценные вещи, но потом забыла об этом. Серж нисколько не удивился, когда судья объявила, недовольно хмурясь, что признает его невиновным и что он свободен.
«Я свободен! — сказал со счастливой улыбкой Серж, выходя из здания суда и всей грудью вдыхая свежий весенний воздух. — Свободен! Как это прекрасно — быть свободным. От женщин тоже. Нет, положительно ни один осел не ценит этого богатства».
О женщины! Милые, славные женщины, верные ревнительницы семейного очага. У вас мягкое, доброе, податливое на ласку и лесть сердце. Вы живете надеждой на счастье, ждете его, стремитесь к нему. Увы, этим как раз и пользуются Сержи Любоедовы.
Быстро, как спринтер, Серж вернулся к своей супруге. Благо весь его скарб вмещался всего в одну сумку. Валентина Игоревна с горделивой, нежной, как у Джоконды, улыбкой наблюдала за тем, как Серж усердной пчелкой порхает по ее уютной квартире. Прерванный было медовый месяц продолжался. И все, как в песне, повторилось сначала. Утром кофе в постели, вечером легкая музыка, мягкий полусвет, нежные словечки, клятвы
Через месяц, однако, сладкое рабство уже тяготило Любоедова. Сколько волка ни корми… Его влекло к новизне ощущений. «И как это только другие годами терпят сие однообразие? — с удивлением думал он. — Ковры, японский магнитофон, цветной телевизор… Надоел до чертиков этот райский уголок. Пора бежать». И тут ему на ум пришла совершенно очаровательная идейка. Зачем снова скитаться, лгать, рисковать, когда можно отсюда, под таким надежным прикрытием, совершать хорошо организованные вылазки.
«Открытие — высокий класс», — одобрительно сказал он себе. Мир снова, как после очистительного летнего дождя, заиграл всеми яркими веселыми красками.
Вечером, вернувшись с работы, Валентина Игоревна, с умилением глядя на него, спросила:
— А помнишь, Сержик, слова, которые ты сказал мне во время суда?
— Я сказал: «Как прекрасна эта святая женщина, как я люблю ее». И это, клянусь, была святая, истинная правда.
Да, недоучившийся студент Любоедов умел красиво врать. Так же искренне и страстно еще в школе он убеждал учителей, что выучил все уроки, но просто забыл то, что учил…
Серж улыбался, как триумфатор. Правда, он чуточку слукавил тогда, во время суда, но ведь даже святые лгут во спасение. Он действительно искренне сказал эти слова, но они были адресованы не Валентине Игоревне, а той синеглазой Лорелей — девушке с пшеничной россыпью на плечах, что так торжественно и серьезно сказала: «Встать! Суд идет!» И все, повинуясь ей, как один встали, приветствуя суд и его, Сержа Любоедова. Да, это был незабываемый миг. А он — о, кощунство судьбы! — вынужден был уйти к другой.
И вот сейчас он нежно смотрел на жену, размягченную любовью, а затуманенным взглядом видел перед собой прекрасную секретаршу. На нее Серж и решил сделать первый набег. Ему казалось, что не составит никакого труда обольстить это юное создание. «Не пройдет и трех дней, — самонадеянно решил он, — и она будет без памяти влюблена в меня».
Не откладывая он начал осаду. Однако его зазывные любовные речи и взгляды не возымели на юную диву никакого эффекта. Но это не смутило Сержа. «Нет такой крепости, к которой нельзя подобрать отмычку», — сказал он себе.
Эта игра заполнила все его время и Помыслы. Наконец (усердие вознаграждается!) клюнуло. Секретаршу — ее звали Аля — заинтересовало его предложение погадать ей по линиям рук. Серж уверенно обещал сказать ей всю правду о том, что было, есть и будет с ней в ближайшем и отдаленном будущем, вплоть до самой смерти.
Они встретились днем, во время ее обеденного перерыва, в городском саду и уютно расположились на скамейке. Серж ликовал и цвел улыбками. Она в его руках. У Али, напротив, было настороженное лицо человека, приготовившегося дать решительный отпор агрессору. Серж нетерпеливо стал гладить ей руки и плечи, а когда она попыталась оттолкнуть его, горячо объяснил, что он, как хиромант, прежде, чем начать гадание, должен настроиться на волны ее биотоков, принять исходящие от нее психофизические импульсы. Иначе ничего не получится.
После некоторого раздумья Аля уступила. И тогда он, развивая атаку, объяснил, что губами он лучше, теснее войдет в контакт с ее душой, и стал жадно целовать ее лицо, шею, руки.
— Что за странное гадание, — удивилась девушка, пытаясь высвободиться из цепких, паучьих объятий Сержа. — Мне еще никогда так не гадали…
— Зато еще никто так хорошо не понимал вас, как я, — бормотал Серж, пытаясь изо всех сил удержаться на захваченных позициях. — Еще немного, и я буду знать о вас решительно все…