Субботний вечер
Шрифт:
«…Значит, ты солгал мне, Карл? Это не ты ему сказал, чтобы он искал кого-нибудь другого, это он тебе сказал?…» – «Да». – «Карл, что же мы будем делать?» – «Не знаю, поищу другое место». – «Карл, но ведь скоро зима, строительство прекратится…» – «Знаю, черт возьми!» – «Карл, не говори
«Мать, ты зачем встала? Что ты ищешь на кухне? Ты больна?» – «Нет-нет! Я просто взяла стакан. Очень хочется пить после салата». – «Мать, ты лжешь, я слышу по голосу!» – «Что ты! Спи спокойно…»
Свет вспыхивает и снова гаснет; голоса, не узнающие друг друга, не узнающие самих себя. Немного лжи, немного умолчания – кропотливая возня под покровом мрака и тишины. Приподнявшись на локте, Мартин склоняется над кроватью Ханны: он не слышит ее дыхания.
– Ханна!
– Да, Мартин!
– Почему ты не спишь?
– А ты почему не спишь, Мартин?
– Ханна, я солгал тебе. Мне вернули пьесу обратно.
– Я знаю, Мартин.
– Ханна! – быстрое движение на кровати Мартина, белый бросок в темноте. – Ханна! Но ведь…
– Я поняла это сразу, когда ты позвонил, Мартин. По тому, как ты сказал. И как ты вошел потом. И по твоим рукам. И как ты все время возвращался к этому. Мартин, Мартин, меня ты никогда не обманешь.
Мартин молчит. Умный Мартин, который видит все насквозь, молчит, не зная, что на это сказать…
– Зачем же он вызвал тебя, если они не хотят ее взять?
– Он предлагает, чтобы я написал комедию. Из копенгагенской жизни. Ему кажется, что у меня забавный диалог! – Мартин говорит это таким
– Ну а двести крон – это ведь не… то есть это ведь, наверное, деньги за квартиру?
– Да.
– Что-нибудь осталось?
– Немножко.
– Ну не беда. Завтра воскресенье, ничего не случится. А потом посмотрим. Спи теперь, не думай об этом.
– Хорошо. Ханна, почему ты сразу не сказала?
– Не знаю. Я думала, у тебя столько неудач, может, тебе будет немножко легче, если я поверю. Да ведь ты и сам поверил, Мартин. Ведь ты поверил под конец!
– Ханна! – Он может проснуться на плече Ханны, как потерпевший крушение моряк, который прижимается лицом к спасительной зеленой земле. Мартин склоняется к ней, он полон надежды, его голос звенит: – Ханна! В понедельник я снова пойду к нему! Я переделаю конец! Я придумал…
– Нет, Мартин! Не надо переделывать конец. Он и так хорош. Ты не должен уступать, не должен! Я верю в тебя, Мартин, я верю, что счастье тебе улыбнется. Только это будет не скоро. И дорого обойдется нам…
Голос Ханны. Мартин в ужасе молчит. Круглое детское личико Ханны и этот голос. И Мартин вдруг понимает, что лицо Ханны больше не детское и не круглое и глаза у нее не синие и не черные. Они серые. И под глазами Ханны мешки, и бледная кожа испещрена морщинками: телефонные звонки, шаги посыльного на лестнице, человек с листком бумаги в руках…
Это будет не скоро и дорого обойдется…
За окном на верхнем этаже темно и тихо. Так тихо, что даже не слышно дыхания двоих.