Шрифт:
Франц Фюман
Суд Божий
К маю 1943 года рота связи, составлявшая команду телефонно-телеграфного узла в В., уже третий год находилась в опорном пункте на южном берегу Коринфского залива, но до сих пор еще ни разу не имела боевого соприкосновения с партизанами. К югу от побережья Коринфского залива действовали партизаны. Они то и дело перерезали провода, которые вели к узлу, обстреливали направлявшиеся к нему катера, но солдатам узла связи не удалось взять в плен ни одного партизана. Наконец командир роты обер-лейтенант Гольц, решив, что у партизан, вероятно, неподалеку от узла связи, однако вне пределов прямой видимости, есть свой сигнальный пункт на морском берегу, выслал дозор в составе фельдфебеля Г.,
Тихо, напряженно и тихо - пальцы на спусковых крючках винтовок солдаты вглядывались в человека, который остановился на берегу, метрах в пятидесяти от их укрытия, и посмотрел в воду. Сердца солдат забились сильнее, глаза заблестели.
"Наконец-то нам хоть один попался, - подумал радист А., - а если попался один..."
– Господин обер-лейтенант будет доволен, - тихо сказал унтер-офицер В., - теперь партизанам от нас не уйти.
– Не зря мы тут мучились, - прошептал оберефрейтор Б.
– Тихо!
– зашипел на них фельдфебель Г., подкручивая свой огромный бинокль.
Просунув головы между корнями, они следили за черной тенью человека, который неподвижно глядел в воду. Потом он очень медленно повернулся, так что стал виден в профиль, снял куртку и рубаху, нагнулся, связал свои вещи в узел, положил его на камень и начал расшнуровывать ботинки.
– Уплыть собирается, - сказал унтер-офицер В.
– Но тут нигде нет лодки, - сказал радист А.
– Погодите-ка, - начал фельдфебель Г., он осекся, потом снова посмотрел в свой бинокль.
– Да это Агамемнон!
– проговорил он.
– Так точно, господин фельдфебель, это и впрямь Агамемнон! отрапортовал А.
– Эта свинья попросту моется, - протянул унтерофицер В. и сплюнул.
– А мы, выходит, сидим в дерьме, - огорченно сказал обер-ефрейтор Б.
Это и на самом деле был Агамемнон. Высоко засучив брюки, он стоял по колено в воде и мылся.
Ему было запрещено мыться здесь, но он все-таки мылся, потому что наверху, на узле связи, он мыться не мог. Агамемнон был поваром узла связи, а воды там не хватало даже для немецких солдат; он и для кухни не всегда получал достаточно воды. Но вода была нужна не только для стряпни, обер-лейтенант Гольц требовал от Агамемнона строжайшей чистоплотности, вот ему и приходилось мыться на пляже, нарушая приказ, возбранявший вспомогательному персоналу греческого происхождения выходить за территорию узла и в особенности появляться на берегу моря. Агамемнон был вынужден чуть ли не каждый день нарушать запрет, поначалу он делал это со страхом, но до сих пор это сходило ему с рук.
"А чего мне бояться?
– думал он.
– Меня им подозревать не в чем".
Он покосился на гору, за которой находился узел связи, и с облегчением увидел, что и сегодня все как всегда - только ржаво-красная гора на голубом утреннем небе.
"А чего мне бояться?
– снова подумал он.
– Я повар. И могу сам о себе сказать - хороший повар. Господин обер-лейтенант
Так он успокаивал сам себя всякий раз, когда пересекал запретный рубеж. Успокаивая себя, он намылил голову, с удовольствием потер ложбинку на шее, бросил мыло на песок, широко расставил ноги, низко нагнулся и окунул голову в воду. Он не закрыл глаз, он любил смотреть под водой. Он увидел на волнистом, матово поблескивающем песчаном дне три круглых золотистых камешка. Они лежали так, что образовывали треугольник. Агамемнон разглядывал камешки и думал, что завтра получит жалованье, сможет купить вина, и улыбался под водой от удовольствия. Ему вдруг вспомнился генерал, которого он видел однажды в Коринфе, - это случилось через несколько дней после того, как немцы заняли город; генерал был весь в золоте, как бог, и его окружал рой людей, украшенных серебряным шитьем.
Агамемнон помнил этот день - он продавал на базаре горячие лепешки из кукурузы, и бог оказался милостив к нему, он улыбнулся, он кивнул Агамемнону, и тот, торопясь выполнить приказ генерала, подбежал к богу, но один из серебропогонников сильно толкнул его в грудь, потому что он посмел приблизиться к великому божеству.
"Странный все-таки народ эти немцы, - думал Агамемнон, поднимая голову из воды и переводя дыхание.
– Стоит одному что-то приказать, другой тут же приказывает прямо противоположное. На них не угодишь!" Он намылил грудь и с гордостью подумал:
"Но я умею с ними ладить", и внезапно почувствовал странный холодок в спине, он пробежал по его нервам и заставил его вздрогнуть. Агамемнон стремительно обернулся, но увидел только пустынный пляж.
Он еще раз оглядел берег и снова убедился, что на берегу никого нет, тогда он поднял глаза и увидел, что над горами поднимается что-то похожее на облачко дыма. Дымок трижды возник и трижды растаял в воздухе.
"Они снова сигналят, - подумал он.
– Но они каждый день подают эти знаки. Чего я сегодня так испугался?"
Неприятный холодок пронзил его. Агамемнон выбежал из воды, потряс головой, запрыгал на одной ноге, замахал руками, чтобы согреться.
– По-моему, этот тип подает кому-то сигналы, - сказал унтер-офицер В.
– Так точно, господин унтер-офицер, - подтвердил обер-ефрейтор Б.
"Он просто хочет согреться", - подумал радист А.
– Во всяком случае, этому парню нечего тут околачиваться, - сказал фельдфебель Г.
– Всем грекам запрещено появляться на берегу, в том числе и вспомогательному персоналу станции.
– Господин фельдфебель, надо попросту пристрелить эту свинью! предложил обер-ефрейтор Б.
"Попросту пристрелить нашего повара?
– подумал радист.
– Нет, так не годится!"
– Во всяком случае, я обязан доложить об этом господину обер-лейтенанту Гольцу, - сказал фельдфебель.
– Господин фельдфебель, нормальный человек не станет так прыгать, он чего-то этим добивается!
– настаивал унтер-офицер.
Фельдфебель долго ничего не говорил. Вдруг его глаза заблестели.
– Господа, у меня есть идея!
– сказал он.
Остальные посмотрели на него с надеждой. Фельдфебель изложил свой план. Не исключено, что повар и в самом деле связан с партизанами; вместе с тем трудно представить себе, что он действительно такой бандит. С одной стороны, они имеют безусловное право попросту пристрелить повара здесь, в запретной зоне; с другой стороны, не следует упускать из виду, что он, может быть, и невиновен. А посему он предлагает устроить над ним суд божий по древнему обычаю. Они должны выйти из укрытия и быстро пойти к повару. Если тот, как полагается, останется на месте, его можно помиловать, даже не докладывая начальству; если же кинется бежать - пристрелить, как беглеца, подозреваемого в связи с партизанами.