Шрифт:
Игорь Ефимов
Суд да дело
Роман
ИСК ПЕРВЫЙ
I-1. Босс Леонид
– Я ищу твое лицо в толпе, - сказала она.
– Каждое утро, выходя из дома, я начинаю вглядываться в лица. Но тебя никогда нет. Ни на улице, ни в кафе, ни в автобусе. Почему? Как ты можешь так не быть? Порой я убить тебя готова за это. Тебя нет как-то назло, нарочно. Может быть, я когда-нибудь тебя убью.
Они стояли рядом. Смотрели сквозь стеклянную дверь. Веранда висела над рекой. Беззвучный буксир толкал красную баржу в щель между горами. Беззвучный поезд полз по дальнему берегу. Медленно, как столбик ртути в термометре.
– Я могу освободиться
– Или даже в два.
Но она словно не слышала. Но шум вечеринки нарастал сзади, обволакивал, топил. Отражения гостей проплывали по стеклу. И отраженные льдинки в стаканах звенели, звенели на летних волнах реки. Но муж ее вынырнул из толпы, взял его за рукав, потянул.
– Кипер, на два слова. Ты должен меня просветить. Долли, сласть моя, это по делу. Не дуйся - мы недолго.
Они ушли вниз, в бильярдную. Они знали друг друга несколько лет. Они почти дружили. Они вовремя отшатнулись от индийской лампы, висевшей над лестницей. Уселись боком на край бильярда, лицом друг к другу.
– Это про твоего босса, - сказал муж.
– Про мистера Леонида, черт бы его побрал. Как я не люблю его загадки! Подходит сейчас ко мне и говорит: "Так-так, Роберт, затеваем большую игру?" Я ничего не понимаю. Но на всякий случай леплю наугад, что да, мол, чего там, не по маленькой же играть всю жизнь. А он: "Ох вы игрочки, игруны лихие!.. А заиграться не боитесь? Вдруг фортуна задом станет? Хватит ли расплатиться?" И отходит. Я такие загадки не выношу. Не знаешь - о чем он?
Роберт взял желтый шар и пустил его по сукну. "Тук-тук-тук" - простучал шар по трем синим бортам. "Тук-тук-тук" - услышал Кипер у себя в висках. "Это "тук-тук-тук" будет все чаще и громче, - пригрозил ему недавно врач.
– Потому что вы все с ума посходили с этими диетами. Вот я нажимаю вам на живот и могу прощупать позвонки. Кому это нужно? Устроили себе добровольный Освенцим".
Но врач ошибался. Потому что Кипер ничего не устраивал. Потому что он ел много. И с удовольствием. Просто в нем все быстро сгорало. Как в печке. Потому что он с юности был такой. Худой, длинный, горячий на ощупь. "Горячий, как кофейник", - говорила Долли.
– Босс любит туману напустить, - сказал горячий Кипер.
– Позавчера смотрел ролик про молоко. Простенькая идея, не моя, заказчик так захотел, ну и Бог с ним: луг с цветами, корова пасется, потом - красавица крупным планом, комната уставлена пустыми горшками с землей. Она подносит к губам стакан молока. Выпивает. Камера отъезжает - и тут же все горшки прорастают цветущими кустами. Казалось бы - и говорить не о чем, да? Скажи "о'кей" и отправляй заказчику этот примитив, коли он сам попросил. Так нет же. Изобразил великое раздумье, как новый Сократ. "А запах?
– говорит.
– О запахе вы подумали?" И выходит из просмотровой. Мы до сих пор ломаем голову. Что он имел в виду? Чей запах? Цветов? Красавицы? Коровы? Вот тут и работай.
– Молоко - несложный товар, - сказал Роберт.
– Его можно рекламировать и так, и эдак. Всякий может обойтись без молока. А ты попробуй обойтись без кровати. Хотя бы день. Ну, разве что бездомный бродяга сможет. Но даже он в холодный день побежит в ночлежку и завалится на кровать. Чьего производства?
– "Ах, фирма "Сладкий сон"! Мягки твои пружины! Тревожный мир забыт в объятиях перины", - пропел Кипер.
– А ты знаешь, какой
Роберт играл бильярдным шаром. Перекидывал его из ладони в ладонь. Катал по плотной ляжке. Палец врача не смог бы продавить его живот даже на дюйм. И никаким "тук-тук-тук" в его висках не было места. Потому что Роберт верил в переселение душ. В предыдущей жизни он был дюгонем - так объяснил ему малайский гуру. Это очень большое и доброе морское животное. Вроде моржа, но без клыков. Охота на них теперь запрещена. Их осталось совсем мало.
Роберт надеялся, что в будущей жизни ему достанется быть жирафом. Они тоже добрые, выше всех и никого не боятся. Совсем как он. Если у Роберта случалась неприятность или беда, он всегда знал причину. Любая беда была наказанием. За то, что в своей жизни сделал дюгонь. Может быть, он, при всей своей доброте, обидел кого-нибудь из сородичей. Или свою подругу. Или задавил по небрежности дюгоненка. Всякое бывает в подводной жизни.
– Хорошо, - сказал Кипер.
– Если узнаiю, сразу же сообщу. Но поверь: я узнаiю последним. Думаешь, со мной кто-то считается? У босса важное совещание - меня там нет. Никогда. Я - на съемочной площадке. Меня слушается только камера. Нажимаю на кнопки - она послушно жужжит. Но все же при случае оброню намек. Скажу, что со "Сладкими снами" надо обращаться бережно. Надо стелить им помягче. Да он и сам понимает.
– То-то, что "понимает". Пригласил на вечеринку и тут же взял и все настроение испортил. Свинство такое. А с Долли о чем вы шептались?
Глядя на шар в руке Роберта, Кипер вдруг вспомнил документальный фильм. Который он видел недавно. В котором показывали новые виды доброго оружия. Которым можно победить противника, но нельзя убить. Нападающего грабителя заливали вяжущей пеной. Такую же пену выливали на улицу навстречу бурной демонстрации. В убегающего преступника стреляли сетью - она раскрывалась в полете и накрывала беглеца. А один изобретатель заметил, что сильно пущенный теннисный мяч может сбить человека с ног. И он соорудил пушку, стреляющую в нарушителя теннисными мячами. Но что будет, если в такую пушку вложить бильярдный шар?
– О детях, - сказал Кипер.
– Ты же знаешь, она переживает за старшего. Почему-то решила, что у него те же проблемы, что были у меня лет в пятнадцать. Боится, что его тоже упекут в санаторий на лечение. Правда, что он залез на крышу школы? И ждал там инопланетных? Или кого?
– Это все из-за девицы его. Из-за этой официантки. Она ломается - он лезет на крышу. Наверное, был в прошлой жизни лососем. Которые тоже от секса с ума сходят. Только поглядеть на них! Плывут вверх по водопаду. Что "плывут" летят! Но лосося понять можно. Ведь у него это только один раз в жизни. А потом сразу смерть. Только представь себе, какой это должен быть оргазм, если ради него рвутся навстречу смерти. Я пытался нашему Грегори втолковать, что у людей не так. Что будут у него еще другие девчонки. И много. Не верит. Наследственность у него неважная. Не моя. Отец был калека - почти глухой.