Суд и ошибка
Шрифт:
На этот раз власть, могущественная и безликая, даже не попыталась вставлять палки в колеса. Полицейские, казалось, скрестили руки на груди и в смирении и холодной отстраненности ждали исхода. Они не стали арестовывать мистера Тодхантера ни по обвинению в пособничестве и соучастии, ни даже по обвинению в преступных намерениях; не стали они и препятствовать ему выставлять себя на посмешище. Полиция послала в суд своего официального представителя, и тот ни разу не вмешался в процесс.
Сэр Эрнест ликовал.
— Конечно, им пришлось пойти
Он наполнил свой бокал и поднял тост за мистера Тодхантера, состав суда и их общее дело.
— Стало быть, вы считаете, что с Большим жюри все пройдет так же гладко? — спросил мистер Тодхантер, лежа в постели, в которую, как непослушного ребенка, его отослали сразу после суда, ибо время его истекало, а потерять его (и он сам это понимал) — значило проиграть процесс века.
— С Большим жюри? О да, думаю, да. Присяжные вряд ли откажутся рассматривать это дело. Вся страна с нетерпением ждет этого процесса. Если его отменить, чего доброго, революция грянет!
— О, если бы у нас был браслет! — простонал мистер Фуллер, запустив обе пятерни в свою гриву.
— Кажется, на этот счет у меня появилась одна мыслишка, — скромно подал голос мистер Читтервик, сидевший по другую сторону от постели.
Мистер Фуллер подскочил на своем стуле с таким пылом, что мистер Читтервик даже отпрянул, словно опасаясь, что молодой человек схватит его в объятия.
Да был ли он, этот браслет?
Этот вопрос, казалось угнетенному сознанием своей вины мистеру Тодхантеру, с самого начала маячил в уме каждого. Не то чтобы ему было в чем винить себя, — нет, он-то прекрасно знал, что браслет был на самом деле. Он просто не мог не терзать себя, поскольку полагал, что сомнения насчет браслета непременно должны были испытывать другие и испытывали, но по доброте своей никогда не высказывали вслух.
Вот и в голосе мистера Читтервика не звучало ни малейшего намека ни на какие сомнения, но они все же мерещились чересчур чувствительному мистеру Тодхантеру, когда мистер Читтервик принялся излагать суть своей идеи.
— Как вам известно, — начал он, — мы уже перебрали все возможности, и я убежден: никто из тех, кого мы опрашивали, не имеет отношения к пропаже браслета. Это касается и превосходных горничных нашего друга. Но несколько дней назад я столкнулся с Эди на лестнице и заметил, что она заплакана. Более того, она продолжает плакать и посейчас. — Мистер Читтервик умолк и лучезарно улыбнулся присутствующим.
— Ну и что? — нетерпеливо спросил сэр Эрнест.
— О, прошу прощения! Понимаете, мне вдруг стало ясно, отчего она плачет! — И мистер Читтервик засиял снова.
— И отчего же? — вопросил сэр Эрнест.
— Ну, точно сказать не могу…
— Так о чем мы сейчас говорим, черт побери?
— Это
— Да понимаю я по-французски, — заметил ему сэр Эрнест.
— О, прошу прощения! Это я из-за своего выговора, — порозовел мистер Читтервик. — Я опасался, что вы… Опасался, что я… что выговор мой не вполне соответствует тому, к которому вы привыкли…
— Так что там насчет «homme»? — перебил сэр Эрнест.
— Ну, имеется вероятность, — робея, пояснил мистер Читтервик, — что если такой homme… то есть мужчина существует и ведет себя так, что Эди часто плачет (если принять, что плачет она именно из-за мужчины), то тогда… — тут мистер Читтервик совсем сник под саркастическим взглядом сэра Эрнеста, — в общем, не исключено, что этот мужчина ведет себя не очень порядочно, а отсюда следует…
Если сэр Эрнест соображал туго, то мистер Фуллер ловил прямо-таки на лету. Он вскочил на ноги и хлопнул мистера Читтервика по плечу со всем возможным энтузиазмом.
— А что, надо попробовать! — воскликнул он. — Ей-богу, надо!
— Что попробовать? — осведомился сэр Эрнест.
Без промедления нажав на звонок, мистер Фуллер объяснил что, причем выражался в основном односложно.
— Подумаешь! — фыркнул сэр Эрнест, явно досадуя на свою недогадливость и соответственно на догадливость мистера Читтервика. — Девушки плачут не только из-за мужчин, верно?
— Право, не знаю, — смутился мистер Читтервик: он и в самом деле не знал.
— Можно, я сам с ней поговорю? — спросил мистер Фуллер, когда на лестнице послышались тяжелые шаги экономки. Не успели ему ответить, как миссис Гринхилл вошла, и, взяв дело в свои руки, он обратился к ней почти отеческим тоном: — Присядьте, миссис Гринхилл. Мы хотим задать вам еще несколько вопросов, хотя я думаю, вы от них, наверное, уже устали.
— Всячески готова помочь, сэр, в такое-то нелегкое время, — хмуро отозвалась миссис Гринхилл.
— Уверен, уверен в этом. Но на этот раз — ничего серьезного. Просто поговорим об Эди и ее молодом человеке. Как его… вечно я забываю его имя…
— Алфи, сэр. Алфи Брюэр.
— Ах да, Алфи Брюэр! Ну разумеется! Кажется, они подумывают пожениться?
— Эди-то подумывает, да, сэр, — мрачно кивнула миссис Гринхилл. — А вот Алфи… Один Бог знает, о чем он думает… хотя есть у меня кое-какие соображения на этот счет.
Мистер Фуллер энергично покивал:
— Именно. Точно. Как раз об этом я и хотел поговорить с вами — от имени мистера Тодхантера, разумеется. Видите ли, он очень беспокоится за Эди, а вы ведь знаете, как вредно ему волноваться. Но как же не волноваться, когда он слышит от нас, что бедная девушка постоянно в слезах!