Суд идет
Шрифт:
Я не однажды слышал, как ведущий какой-нибудь радиопрограммы или телеговорящий молодец с двумя гражданствами с раздражением заметит: «Хватит нам совать под нос свою национальность! Это шовинистическое чванство, — это же нескромно, наконец!..»
Да, может и так показаться: чванство, нескромно. Особенно тем людям, которые любят прятаться за псевдонимы, которые боятся так называемого пятого пункта. Ещё бы! Это их с гневом и яростью клеймили едва ли не все великие люди. Вот Наполеон Бонапарт: К ним «…относятся с отвращением, но надо признаться, что они действительно отвратительны; их также презирают, но ведь они и достойны презрения». Или вот Эдуард Гиббон, английский историк: Они «…показали животную ненависть против Римской Империи, которую они разрушали постоянно неистовыми убийствами и мятежами. Человечество содрогается при пересказывании этих отвратительных варварств».
Господи! Как это похоже на нашу судьбу, на судьбу Русской Империи. Тоже ведь и разрушали, и неистово убивали, и, наконец, подточили,
Но зачем я всё это говорю? А вот зачем. Именно эта порода людей не любит, когда мы вспоминаем свою национальность. И когда они во второй раз в двадцатом веке пришли у нас к власти, они каждого, кто ещё помнил, что он русский, стали называть фашистом, а вчерашних коммунистов красно-коричневыми. И как только представился им момент, с величайшим удовольствием, прямо-таки с восторгом переменили паспорта и дали нам такие, где национальность не значилась. Прежде слово «русский» произносилось редко, оно как бы было даже неприличным, а теперь и вовсе исчезло. Но пословица русская говорит: «Нет худа без добра». Национальность-то они из паспорта выскребли, а в душах русских наша гордая национальность воскресла. Люди русские вдруг и увидели, кому они мешали, кто их враг и кто желает их погибели. «Русских оставим пятнадцать миллионов», — донесся к нам с Британских островов клич старой ведьмы Маргарет Тэтчер. — Остальных заморозить, извести голодом. Ну, и… принялись изводить.
В такой-то обстановке и кричит умный человек: мы русские! Очнитесь! Вставайте, люди русские!..
Не чванство тут вовсе, не бахвальство. Тут крик дозорного, раньше других разглядевшего опасность.
А время, оно не зависит ни от того, что живёт на свете человек, карьера которого делала «стремительный скачок», ни от автора этих строк, который в свои восемьдесят с лишним лет сидит за компьютером и сводит счёты с таким же старым человеком, как и он сам; время летит, и наша Родина, Россия, тоже летит Птицей-тройкой, и изумлённые народы, как и встарь, смотрят на неё и дивятся быстроте её бега и тому грациозному безразличию, с которым то вправо, то влево посматривают кони, сотканные из пламени огня, и тому презрению, с которым красавец-парень, герой русских сказок Иванушка-дурачок, сидящий на серебряном облучке, и вообще ни на кого не смотрит. А Гоголь, будь он жив и окажись тут с нами рядом, тихо бы прошептал: эх, Птица-тройка! Куда несёшься ты?.. Где тот земной рай, к которому ты вечно стремишься?.. Дай ответ!
Молчат кони. Молчит и кучер. Нет им дела до русского человека, который с кучерами такими, как Вы, со смятением ума и сердца залетел в трясину, и пока ещё не знает, как из неё выбраться. Говорю: пока ещё. Заметьте это себе, обманувшие русских в очередной раз. И вспомните, где теперь те, кто обманул нас в семнадцатом?
Не всё так мрачно и безысходно. Вон пёстрая, нарядная толпа людей радостно гудит и веселится. Там круг друзей справляет праздник жизни: 100-летие со дня рождения Углова Фёдора Григорьевича, врача, писателя, гражданина.
Сто лет прожить — не поле перейти. Тут на пути могли встретиться и ямы, и горы, и звери рычащие, тигры и волки. А если учесть, что родился этот человек в далёком сибирском городке Киренске — там недалеко бродят и вечно голодные, и самые сильные из зверей — белые медведи.
Но посмотрим в мой дневник, что я там написал по случаю такой счастливой и знаменательной даты в жизни моего друга.
«5 октября 2004 года. Фёдору Григорьевичу Углову 100 лет! Торжества по случаю этого события состоялись в Таврическом дворце. Приглашено было 500 человек. Были речи, подарки и море цветов. Но ярче всего была речь самого юбиляра. Было видно, что ум его сохранился в полной силе».
Ну, вот. Выходит, неправы были земляки Фёдора Григорьевича — жители далёкого затаёжного городка Киренска, когда говорили: «Шестьдесят лет пришла — ума назад пошла». Впрочем, оттуда же, из тех далёких мест, пришла к нам и мудрость Дерсу Узала: «Моя много тайга ходил, мало знай». Фёдор Григорьевич тоже «много тайга ходил», и, может быть, в жизни таёжной он тоже мало знал, но вот в науке хитрой и труднодоступной — медицине преуспел изрядно: стал академиком многих академий, учителем всех хирургов мира, лауреатом Ленинской премии, и прочая, и прочая…
Углов?.. Но при чём тут Углов? — скажете Вы, Егор Кузьмич. А это тоже для аналогии. Говорил я вам о Вашей жизни, о Ваших делах после «стремительного скачка» в карьере. А вот Вам тоже жизнь. И жизнь Вашего современника. И почти Вашего сверстника. И жившего там, где и Вы, в Сибири. Но жил Фёдор Григорьевич по-иному. Можно сказать, он — Ваш антипод. Он как бы показал людям: вот есть жизнь Ваша, но она, может быть, жизнь-то, и такой вот, как у меня. Сам-то Углов об этом, конечно, и не подумал, но мы подумали. И вместе с этой мыслью невольно приходит и другая, светлая, спасительная: если в Русском народе есть и такие люди, как Углов, — значит, жить он будет, наш народ, и не только для себя, но и для других людей, для всего человечества. Так жил он во все времена истории, так же славно потечёт его жизнь и в будущем. Что же до Вас, Егор Кузьмич, и Вашего подельника с метой дьявола на лбу Михаила
Заканчивая письмо, хотелось бы назвать Вас уважаемым, да — не могу. Нет теперь ни сил, ни желаний разводить церемонии. Теперь мы можем обращаться к Вам так, как это сделала в своем стихотворении наша замечательная поэтесса Элида Михайловна Дубровина, ныне, к сожалению, покойная. Вот это стихотворение:.
Вслед за виной идет расплата, За все деянья взыщет жизнь, Вы были русскими когда-то, Но от России отреклись. Возможно, вы любили тоже Когда-то в детские года Березы русские, и пожни, И свет вечернего пруда, И скрипы детской колыбели, И росы в травах по утрам, И колыбельную вам пели Такую же, как пели нам. Но, от корысти холодея, Сердца у вас покрылись льдом. И продались вы иудеям, Вы сами знаете почем! Уже не с вами наша слава, Вам знать Отчизны не дано, Забудьте Шипку и Полтаву, Непрядву и Бородино. Мы — русские! А вы безлики. Богаты мы, а нищим вам Уж не примазаться к великим Священным русским именам. От Сахалина до Синая За вами всюду бродит страх, И мать сыра земля родная Предателей не примет прах. Святым наследием богата, Страна поднимется еще! Вы ж были русскими когда-то, Теперь остались ни при чем: Себя считая всех мудрее, Вы заслужили свой итог. Евреи все ж они евреи, Вы только пыль от их сапог! Они ж клочка земного рая Вам не уступят своего, У них хотя бы есть Израиль, У вас нет в жизни ничего. Ужель сомненье вас не гложет, Не жжет предчувствия тоска? Они же вас и уничтожат, Когда их цель будет близка. Горит земля, близка расплата! Когда ж пробьет возмездья час, Что были русскими когда-то, В слезах вы вспомните не раз. Сиона жалкие подонки, Свершит история свой суд, И вас грядущие потомки Проклятьем страшным проклянут!Вот так-то, Егор Кузьмич. Это и всё, что Вам останется!
Честь имею!
Иван Дроздов,
фронтовик, офицер запаса,
член Компартии с 1943 года
Глава седьмая
Президент Соединённых Штатов Америки имел особенное нерасположение к недавно избранному президенту одной очень большой и очень важной в Новом Свете республики Уго Чавесу. Буш-младший не мог простить молодому политику дерзкого выпада в свой адрес: Чавес посмел с трибуны Организации Объединённых наций назвать «властителя мира», каковым считает себя американский президент, дьяволом. И то ли Буш приказал своим тайным агентам, то ли они сами проявили инициативу, но компьютерная система Русского острова записала разговор двух чиновников тайной разведки. Один чиновник, важный, сказал другому чиновнику, менее важному: наглеца следует проучить! — и так, чтобы не только ему, но и другим было неповадно тявкать на льва.
И был разработан план: вооружить повстанческие отряды, которые живут в горах и собирают силы, чтобы свергнуть Уго Чавеса, и установить свою власть.
— Пошлём туда транспорт с оружием.
— Хорошая мысль, — согласился важный чиновник. — Пошлите им пистолеты, гранаты, взрывчатку и автоматы Калашникова.
— А ещё гранатомёты и огнемёты, если позволите.
— Да, да — пошлите и эти штуки. Пусть как следует угостят Уго Чавеса.
Такая информация просочилась и в Интернет — её изловила и мощная компьютерная система «Евпатия Коловрата». Фёдор Светов по поручению отца посетил Фиделя Кастро в госпитале и рассказал ему об этом. Фидель благодарил Фёдора, просил его побыть несколько дней на Кубе и доложить эту информацию Чавесу, который обещал со дня на день навестить Феделя в госпитале. И вот сегодня он позвонил на Кубу: