Суд Линча
Шрифт:
– Я ничего у вас не воровал, – сказал Леднев, хотелось курить. – Я действовал открыто, ни от кого не прятался. И от вас не прятался.
– Не прятался, – передразнил Некрасов. – Лучше бы прятался. Закон любовного союза: ты не знаешь, я не знаю – и всем хорошо. Но вы очень хотели, чтобы я все узнал. Вы даже не захотели создать какую-то видимость приличия. Одной рукой гребли мои деньги, другой рукой лапали мою любовницу. Скажу честно: редко мне встречались такие хамы.
Некрасов сделал правый поворот, такой крутой, что завизжали покрышки. Леднев меланхолично наблюдал,
– Надеюсь, вы понимаете, что наше, так сказать, творческое сотрудничество закончилось. Я поговорил с Надей, поставил её в известность о своем решении, – Некрасов прикурил следующую сигарету и тут посмотрел на Леднева, ожидая какой-то реакции на последние слова. – Я-то думал, вы станете у меня в ногах валяться, прощения просить и давать обещания. Но вы и сейчас не хотите ничего изменить, не желаете воспользоваться последней возможностью что-то исправить.
Леднев молчал, смотрел вперед на дорогу и гадал, на какой край света их занесло. Голос Некрасова теперь звучал спокойнее.
– Тем лучше. И для меня и для вас самих. Наде, если это вам интересно, я найму другого режиссера. Без претензий. На этом кончим эти дебаты. Но под свой будущий фильм вы получили с меня деньги. Как вы думаете возвращать долг? Сумма для вас, конечно, ничтожная, – Некрасов сладко улыбнулся. – Если я не ошибаюсь, вы получили с меня двадцать тысяч долларов на первичные расходы. Понимаю, траты у вас были. Личные траты. Но тратили вы мои деньги. Итак, двадцать штучек. За три с лишним месяца на эту сумму набежало сто процентов. Такова моя ставка. Кроме того, вы пользовались Надей, так сказать, брали её в аренду. И мне полагается плата, – Некрасов расхохотался фальшивым смехом. – Но я не сутенер. Этот должок я прощу. Но учту моральные издержки. Их я оцениваю не слишком высоко. Вы ведь больше навредили себе, чем мне. Еще двадцать тысяч для ровного счета. Итого шестьдесят тысяч.
– Не много ли? – спросил Леднев.
– В самый раз, – Некрасов недобро покосился на него. – Думаю, десять дней вам хватит, чтобы собрать требуемую сумму. Лучше для вас, если не станете тянуть с этим долгом. Будут капать проценты и проценты на проценты. А если не вернете деньги через месяц, я продам ваш долг другим людям. И они получат с вас все. Сам я деньги выбивать не умею. Так что, вам выгодно уладить эти проблемы лично со мной.
– У меня нет и быть не может таких денег, – сказал Леднев. – И вы это знаете.
– У вас есть имущество, недвижимость, – Некрасов кашлянул. – Квартира есть. Значит, вы платежеспособны. Всегда можно договориться.
– Вы очень добры, но юридически безграмотны. Сумму морального ущерба определяет суд, а не потерпевший. А шантажисты, они часто заканчивают свои операции в СИЗО.
– А умные режиссеры часто заканчивают на кладбище, – Некрасов съехал на обочину и остановил машину. – Или в дорожной канаве. До сих пор вы находитесь в добром здравии только потому, что я не люблю крови.
– Не разыгрывайте из себя Бога, эта роль не для вас, – Леднев достал из кармана платок и тщательно высморкался. – Я верну вам деньги через десять дней. Не знаю, где их возьму, но верну. Ровно двадцать тысяч. Столько я у вас брал под будущий фильм. И никаких процентов
– Убирайтесь.
Некрасов уставился на Леднева тяжелым взглядом. Левое веко Некрасова подергивалось.
– Вы обещали отвезти меня в Москву.
Леднев понимал, что нужно уходить, но упрямо не двигался с места. Он наблюдал, как левое верхнее веко Некрасова поднималось и снова падало. Всю дорогу не напоминавший о себе телохранитель завозился на заднем сиденье. Телохранитель поднес свои губы ближе к уху Леднева.
– Ты сам выйдешь, сука, или тебе помочь? – спросил он в полголоса.
– Сам выйду, сука, – ответил Леднев.
Распахнув дверцу, он тут же утопил замшевый ботинок в грязной луже. Чертыхнувшись, выбрался на дорогу и зашагал по кромке асфальта в обратном направлении. Машина развернулась, обогнала Леднева и через несколько секунд исчезла за дальним поворотом.
Леднев шел по обочине, хлюпая промокшими ботинками и то и дело вытирая с лица дождевые капли. И слева и справа уходили от пустой дороги к дальнему лесу поля, засаженные свеклой. Неподвижное в серых тучах небо нависло над землей. Леднев остановился, снял ботинки, отжал и сунул в них носки, засучил брюки. Асфальт оказался неожиданно теплым. Через километр Леднева обогнал бесшумный велосипедист в прорезиненном черном плаще с капюшоном, похожий на персонаж черно-белого фильма, нечаянно съехавший с экрана. Запоздало Леднев что-то крикнул ему вдогонку, но велосипедист не остановился, продолжил свое немое путешествие.
Навстречу из-за поворота показался трактор с пустым громыхающим прицепом, и Леднев, выйдя на середину дороги, помахал водителю рукой, чтобы остановился. Трактор съехал на обочину, открылась дверца кабинки и показалась чумазая стариковская физиономия. Старик поправил глубоко сидящую на голове кепку и подозрительно уставился на босые ноги Леднева.
– Слышь, дед, тут до станции далеко? – спросил Леднев, подняв голову кверху.
– Смотря до какой станции, – дед не отрывал взгляда от босых ног Леднева.
– До той, откуда поезда до Москвы идут, – пояснил Леднев и подумал, что дед вовсе не дед, а мужчина примерно одного с ним возраста. Просто его старит трехдневная седая щетина и эта дурацкая кепка, натянутая на самые уши.
– А то я думал до сельхозстанции. А до железки километров пять. Только идти вам в другую сторону.
– Довези. На бутылку заработаешь.
В Москву Леднев добрался вечером и решил не забирать машину от офиса Некрасова, а отложить это дело до завтра, а пока отправиться домой, напиться горячего чая с коньяком и залезть в ванную. Но придя домой, он только переоделся в махровый халат и почувствовал такие властные позывы ко сну, что не нашел сил им сопротивляться. Выключив телефон, Леднев повалился на кровать и проспал до глубокого вечера.
Перед тем как начать стряпать яичницу, Леднев посмотрел на часы и чертыхнулся. Начало двенадцатого, а Мельников обещал позвонить в одиннадцать. Телефон все ещё оставался отключенным. Леднев прошел в большую комнату, включил телефон и хотел было возвращаться обратно на кухню, но тут раздался звонок. Голос Мельникова казался слишком возбужденным.
– Ты что, выпил? – спросил Леднев.
– Точно, я выпил, – подтвердил Мельников. – Но у меня есть уважительный повод.