Суд над Иисусом. Еврейские версии и гипотезы
Шрифт:
Более того, поведение Пилата не было понято и самими евангелистам, оно их тоже сбило с толку поразило. Потому и возник у Матфея эпизод с женой Пилата, которой приснился вещий сон, мол, не надо казнить этого подсудимого… И послала она к мужу гонца в суд — с предупреждением. То есть евангелисты, потрясенные не меньше Х. Коэна алогичным, ненормальным поведением прокуратора, придумали свое, мистическое объяснение происходящего: сон, видите ли, снился супруге. Но если Пилат так уж верил снам (что, кстати, правдоподобно — вещим снам римляне верили), почему он жены-то не послушался?
Мне в эпизодах с Пилатом именно их нелогичность, нарушение нормального поведения римского наместника, абсурдность — все это и кажется доказательством
Думается, эпизод с Пилатом потому так подробно описан евангелистами, что для них он тоже казался знаком Божественного предпределения их рабби. Они ведь не скрыли, что Пилат уступил напору, что он струсил, что вынес приговор, вопреки собственной совести судьи. Ничего не скрыли… Но все равно он для них остался некоей знаковой фигурой — человеком, опознавшим в их Учителе нечто необыкновенное, что заставило его изменить собственной природе палача. Значит — кто такой их Учитель?
Но как истолковать знаменитый эпизод в книге от Матфея — омовение рук прокуратором: «Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: „Невинен я в крови Праведника Сего. Смотрите вы“. И отвечал народ: „Кровь его на нас и детях наших“» (Мф 27: 24–25).
Только один евангелист упомянул об этом странном обычае — трое остальных про «омовение» умалчивают. И Х. Коэн, естественно, рад был уловить Матфея на грубой ошибке: ведь омовение рук в знак отказа судьи от обвинительного приговора — чисто еврейский ритуал. Для римлянина омовение ровно ничего не значило в судебной процедуре, этот обряд не должен ничего говорить его душе вообще…
Можно возразить Коэну, что это, так сказать, «средне логическое» суждение о Пилате… А если Пилат, уже восемь лет сидевший прокуратором в Иудее, любил вникать в обычаи и порядки покоренной провинции? Если он для себя самого занимался особенностями еврейской юриспруденции — ну хоть для того, чтобы успешней ей противостоять? И потому — знал про еврейский обычай. Если член судейской коллегии в иудаизме не соглашался с вынесенным приговором, он вставал и умывал руки в знак отказа от утверждения им приговора…
Х. Коэн, конечно, предусмотрел возможное возражение и сразу парировал его следующим образом: дело не в том, что то был чисто еврейский обычай, не имевший для римлянина смысла — важнее другое: по римскому праву прокуратор всегда выносил приговор один, самостоятельно. Он не был членом некоей коллегии, как делалось в еврейских судах. Поэтому омовение рук Пилатом с точки зрения права реально означало бы одно — оправдание Иисуса! Но Иисус не был оправдан после ритуального «мытья рук» прокуратора, напротив, было сказано: «Тогда он (Пилат — М. Х.) наконец предал им его на распятие».
Чтобы решить затруднение, представляется полезным привлечь на помощь новые документы, содержание которых я узнал только из книги Х. Коэна.
Как известно, изначально Евангелий было не четыре, а много больше. Это уж отцы церкви составили канон Четвероевангелия, остальные жизнеописания Иисуса, сделанные его современниками, объявили апокрифами. Это было мудрое решение церковного руководства, потому что в разных жизнеописаниях наверняка имелись весьма значительные разночтения — не только в оценках, что нежелательно в книгах, признанных Боговдохновенными, но и просто в фактах. Каждый автор стремится написать о том, чего другие не знали или о чем они умолчали. Большинство книг, причисленных тогда к апокрифам, до нас не дошло, некоторые были опубликованы лишь в XX веке, причем в виде отрывков или так
Первый из сохранившихся фрагментов начинается с интересующего нас эпизода: «Но никто из евреев, ни Ирод Антиппа, никто из судей не омыли своих рук. Тогда Пилат встал, а царь Ирод повелел вывести Господа, сказав им: „То, что я повелел вам сделать ему, делайте!“».
Из контекста вроде бы несомненно следует, что до этого момента описывалось, что Пилат в роли одного из заседателей суда омыл руки, не согласившись со смертным приговором Иисусу, но он остался в меньшинстве, и тогда председательствующий в суде, тетрарх Галилеи Ирод-Антиппа — распорядился о казни…
В Евангелии от Луки тоже упоминается, что Ирод-Антиппа со своими людьми приехал на Песах паломником к Храму, и Пилат передавал дело Йешуа на его рассмотрение (так сказать, по гражданской принадлежности). Но Ирод-Антиппа, удостоверившись, что Йешуа — не ненавистный ему Иоанн (Предтеча), а совсем другой человек, поиздевавшись над арестантом, вернул дело Пилату обратно — как бы по месту совершения преступления (23:7). А апокрифическое Евангелие от Петра утверждает, что на самом деле Ирод-Антиппа принял-таки дело к рассмотрение и председательствовал в суде, а Пилат сидел лишь как один из зрителей местной судебной коллегии.
В таком случае он был бессилен что-либо изменить: его омовение рук ничего для участи подсудимого не значило! По описанию «Петра» (если тот действительно был автором Евангелия, дошедшего до нас, напоминаю, лишь в разрозненных фрагментах), все решал Ирод-Антиппа. Далее описывается, как Иосиф из Аримафеи, «друг Пилата и Господа», «когда пришел к Пилату просить тело Иисуса для погребения», то Пилат сам не в силах был решить этот вопрос и обратился за советом к Ироду, а тот ответил: «Брат Пилат, даже если бы никто не просил об этом, мы должны похоронить его, ибо приближается суббота» (Петр, 2:3–5 цит. по Коэн, ук. соч., стр. 264). Возможно, версия о первостепенном участии Ирода-Антиппы в убийстве Иисуса не умерла в народном сознании (выше упоминалось, что и в «Деяниях апостолов» было сказано: «поистине собрались в городе сем на Святаго Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским, чтобы сделать то, чему быть предпределила рука Твоя и совет Твой» (4:27–27) — именно в таком порядке! Тогда становится яснее страх Пилата перед еврейским доносом императору — по преданию, Ирод-Антиппа был близким человеком, или, как нынче выражаются, «геем» Августа Тиберия. Отцы церкви забраковали «бродячий» вариант (думается, вполне справедливо), но следы древнего народного сказания все же остались в виде фрагмента про омовение рук у Матфея — но лишь у него одного из всех евангелистов…
В этом месте мне уместным показалось вспомнить еще об одном апокрифе, про само существование которого я узнал лишь из книги Х. Коэна. В 19-м веке всплыл полный текст одного из таких апокрифов-евангелий — так называемое «Евангелие от Никодима». По преданию, после распятия Йешуа, фарисей Никодим (видимо, правильно — Накдимон. М. Х.) записал на иврите все, что «видел и слышал о поведении первосвященников и остальных евреев». (По изысканиям проф. Флюссера, Никодим был, наряду с Иосифом Аримафейским, членом городского совета и одним из трех богатейших людей Иерусалима, так что у Йешуа были, оказывается, тайные сторонники в самых закрытых «эшелонах власти».) Рукопись Накдимона была утеряна, но «некто Ананий, офицер стражи и знающий закон, нашел рукописи отчетов, сделанные евреями во время суда над нашим Господом, Иисусом Христом, перед Понтием Пилатом», и пишет, что обнаружил рукописи на иврите и «с Божьей помощью перевел их на греческий для сведения тех, кто призывает имя Бога нашего, Иисуса Христа».