Суд неправых

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Мой отец до конца жизни не мог слышать немецкую речь, — признался Дронго. — У него два брата погибли на войне, и он сам прошел через эти испытания, будучи совсем молодым. Я знаю многих бывших фронтовиков, которые также не могли спокойно слышать немецкую речь.

— Значит, мой босс более терпимый и толерантный человек. Говорят, что после войны в Ганновере он командовал специальным отрядом, который должен был отлавливать бывших эсэсовцев и гестаповцев. И он не разрешал никакого насилия по отношению к немецкому населению, проживающему на его территории. За исключением нацистов, разумеется.

— Мне кажется, что вы немного влюблены в своего шефа, — заметил Дронго.

— Не

немного, а очень сильно. Он гениальный человек, и если решил вызвать вас для частного расследования, значит, был уверен, что вы справитесь. Не забывайте, сколько ему лет. Он прожил такую интересную и насыщенную жизнь.

— Только поэтому я вернулся, — признался Дронго. — Не думаю, что миллиардеры, аристократы или короли могли вдохновить меня на второе возвращение. Только ваш шеф, которого я также безмерно уважаю. Хотя ради справедливости стоит сказать, что в нем еще сидят старые демоны прошлого, и в каждом человеке по ту сторону «железного занавеса», которого давно уже нет, он по-прежнему видит агента марксистов.

— Учитывая его возраст, это позволительный недостаток, — рассмеялся Мортон.

— Именно поэтому я не обращаю внимания и на этот недостаток, — согласился Дронго. — Давайте я наберу Лоусона. Может, сумею узнать у него какие-нибудь подробности.

— Звоните, хотя не думаю, что он сможет сообщить какие-то другие новости. Этого мотоциклиста пока не нашли, а Манчини все еще в тяжелом состоянии, и врачи борются за ее жизнь.

Дронго достал телефон, набрал номер профессора Лоусона. И почти сразу услышал знакомый голос:

— Я тебя слушаю. Где ты находишься?

— В Москве, — соврал эксперт, — я уже давно вернулся. Как у вас дела?

— Не очень, — признался Лоусон. — В общем, ты был, очевидно, прав. Все наши неприятности продолжаются, увеличиваясь в геометрической прогрессии.

— Что-то серьезное?

— Более чем. Тебя напрасно отпустили. У нас начались потери даже среди сотрудников клуба. Можешь себе представить?

— Что случилось?

— Я не могу тебе сказать, — ответил Лоусон, — но положение достаточно серьезное. Только ты больше не влезай в это грязное дело. Тебе отчасти повезло, наше руководство посчитало правильным вывести тебя из игры. Поэтому живи и наслаждайся свободой.

— Тебе нужна моя помощь?

— Нет. Ни в коем случае. Это очень опасно. Не вздумай возвращаться в Лондон. Ты меня слышишь? Ни при каких обстоятельствах! Во второй раз ты живым уже не выберешься из этого дерьма. Не будет ни одного шанса. Видимо, против клуба играют крупные игроки. Оставайся дома, — еще раз попросил Лоусон.

— Я все понял, — сказал Дронго, — до свидания.

Он убрал телефон в карман, взглянул на Мортона:

— Он не советует мне возвращаться в Лондон.

— Правильно говорит, — кивнул Арчибальд. — После всего, что вы узнали, хочется напиться и забыть об этих ужасах. Только нужно помнить, что чем больше вы узнаете, тем больше сокращаете себе жизнь. Это действительно становится опасным. Причем я даже не знаю, с какой стороны вас убьют, с нашей или с их. А может, будут стрелять одновременно с двух сторон. Такое тоже иногда бывает.

— А как быть с вашим шефом? Вы только что сказали о его уме и верном выборе меня для частного расследования.

— Он был прав, — повторил Мортон, — но вам нужно быть осторожнее. Иначе действительно могут быть большие неприятности.

— Надеюсь, вы никогда не служили прорицателем? — поинтересовался Дронго.

— Нет, — усмехнулся Мортон, — никогда. Я могу узнать, кто вы по гороскопу?

— Вы верите в гороскопы?

— Моя супруга верит. А я никогда не знал, что по знаку зодиака являюсь Девой.

Даже стало обидно, когда мне об этом сообщили. Мужчина — и вдруг Дева. Потом жена объяснила, что это неплохой знак. В общем, я стал много читать про эти знаки и узнал массу полезного. Теперь разбираюсь в этом не хуже астрологов. Интересно, кто вы по знаку зодиака? Судя по вашему интеллекту, возможно, ваш знак — Близнецы или Водолей. Хотя нет. Вы очень сильный и смелый человек. Я смотрел вашу биографию в Википедиа. Но тогда не обратил внимания на дату рождения. Возможно, Скорпион или Телец. Нет, нет. Скорее огненный знак. Лев или Стрелец. Они более спокойные, но зато менее подвержены эмоциональным перегрузкам. Я — угадал?

— Почти, — усмехнулся Дронго, — я действительно огненный знак по гороскопу. Только я — Овен.

— Серьезно? — не поверил Мортон. — Даже странно. Овны обычно бывают безумцами, нетерпеливыми, эмоциональными, буйными. Но никак не интеллектуалами вашего уровня. Никогда бы не подумал. Признаюсь, я не очень люблю людей, родившихся под этим знаком. С ними всегда бывают проблемы. Неумеренное честолюбие, упертость, дикое желание быть первым. Надеюсь, вы не обижаетесь?

— Нет, — ответил Дронго, — все верно. Мое неуемное честолюбие, даже тщеславие, очевидно, перешло в мою профессию, при которой мне очень важно добиться максимального результата. И это дикое желание доказать самому себе, что ты можешь добиться желаемого и разоблачить преступника. Наверное, все эти качества во мне действительно присутствуют.

— Надеюсь, я вас не обидел, — повторил Мортон. — Эти гороскопы не всегда бывают точны, хотя часто помогают лучше понять человека.

Они уже подъезжали к «Долфин-скверу». Мортон вырулил машину прямо к зданию.

— Я поеду в клуб и постараюсь узнать, что там происходит, — сказал он на прощание. — Будьте осторожны. Ваш друг приедет через два часа. А я вам позвоню, как только у меня появятся какие-нибудь новости.

Дронго вошел в холл и машинально сразу отметил сидевшего на диване и читавшего газету человека. Незнакомец был среднего роста, с залысинами, узким лицом, худощавый, подвижный. Он взглянул на Дронго и быстро отвел глаза в сторону. Слишком быстро, подумал Дронго.

— Шестьсот десятый номер, — тихо попросил он, подойдя к стойке портье и краем глаза заметив, как прислушивается к его словам сидевший на диване незнакомец.

— Шестьсот десятый, — громко повторила портье, подавая ему ключи.

— Меня никто не спрашивал? — спросил Дронго.

— Нет, — ответила портье, просматривая почту, — никто не спрашивал.

— Спасибо, — сказал эксперт и направился к кабине лифта. По дороге он неожиданно резко обернулся, и незнакомец, следивший за ним, не успел отвести взгляд. Дронго улыбнулся и вошел в кабину лифта. «Этот тип явно ожидал меня», — подумал он. Теперь нужно понять, почему он здесь. Либо его прислали из клуба, что маловероятно, так как Лоусон не знает о его нахождении в Лондоне, а Мортон знает, что об этом нельзя никому сообщать, либо это представители ложи, которым Штельмахер уже успел все рассказать, либо посланец того самого убийцы, который уже столько времени идет по их — следам.

Он открыл дверь ключом и, войдя в номер, сразу осмотрел комнаты, сейф в шкафу. Сейф никто не трогал, но это еще ни о чем не говорит. Нужно немедленно спуститься вниз и все лично проверить. Он быстро вышел из апартаментов и направился к лифту. Коридор был достаточно узким, и Дронго едва не столнулся с вышедшим из лифта незнакомцем, который, пробормотав какие-то слова извинения, снова отвел глаза и, достав ключ, подошел к соседнему номеру. Теперь никаких сомнений не оставалось. Хотя можно еще проверить.