Суд Рейнмена
Шрифт:
– Петухову кондрашка не хватила? — воскликнула Иветта.
– Еще почище! Сначала она вся посинела, потом как заверещит! Пашку чуть ли не матом покрыла! Побежала к классной! Та к директору! Ирину Андреевну, маму Пашкину задолбали вызовами! Педсовет собирали! Чуть ли не уголовное дело завели! Петухова чуть ли не на Библии клялась, что поставит Пашке двойки во всех четвертях, и аттестат он получит только через её труп! Классная, ее лучшая подруга, обе-щала выдать ему такую характеристику, с которой его только в колонию строгого режима примут! Ну, мы тогда всем классом направили делегацию в районо, написали коллективное
Павел Уланов вышел из магазина, подбрасывая на ладони пачку сигарет, взглянул на недвижно стоящий поезд и неспешно зашагал к джипу.
– Эй, Пашка! — окликнул его Антон. — Я ведь на своей «волжанке» и полгода не езжу. А если бы ты мне ее помял своим броневиком?
Павел сверкнул очками в его сторону и ускорил шаг.
– А, привет, Платов, — сказал он. — Не узнал, богатым будешь. Интересно, они еще долго будут держать поезд? Пробка уже собралась, наверное, до проспекта Гоголя!
– Я тебя тоже не сразу узнал, будешь еще богаче. Может, подвинешь свой танк?
– Некуда, — Павел содрал с пачки «Парламента» целлофан. — Пока я за сигаретами ходил, мою машину «заперли» со всех сторон.
– Вот эти новые русские, — заворчала, увидев, как Павел уронил целлофан с пачки сигарет на ас-фальт, старушка, торгующая семечками у магазина, — всюду мусорят, труд дворников не уважают, зага-дили весь город, вот уж поистине ни стыда, ни совести, Сталина на них нету, живо б порядок навел…
Павел медленно обернулся и из-под очков заморозил ворчунью долгим презрительным взглядом, и холодным ровным голосом ответил:
– Бутылки из-под пойла за 4.50 по ночам об асфальт точно не новые русские бьют с гнусавыми во-плями. Состоятельные люди употребляют более благородные напитки, и пустые бутылки выносят в му-сорный бак в мешке для отходов, а город загадили бомжи, алкоголики, гопники и «продвинутые» прыща-вые придурки в длинных шортах. Я думал, это очевидно каждому дебилу.
Павел повернулся спиной к остолбеневшей торговке и подошел к «Волге».
– Здравствуйте, Иветта, — сказал он. — Вас еще не кумарит человеческая тупость?
– Давно кумарит, — призналась Иветта, выходя из «Волги», — но ты изверг, Паша, ошарашил тетку на день вперед.
– Да надоело, — поморщился Павел, — Её послушать, так все зло от «новых русских», а Сталин — единственный свет в окошке. Как будто это новые русские в скверах вечерами упиваются до зеленых чертиков, а потом всю улицу будят своими воплями и гульбищами… Давно пора бы им прищемить хво-сты и заодно — языки!
– Один уже этим занимается, — вздохнул Антон, — этой ночью пырнул ножом пьяного студента, который затеял бучу у киоска.
–
– Да он оборзел! — воскликнула Иветта. — Представляешь, он уже проворачивает свои делишки на глазах у патрульных милиционеров!.. Неплохой, кстати, сюжет, тебе может пригодиться!
– Спасибо за идею, — Павел поднял на лоб свои очки, в точности похожие на очки Томми Ли Джон-са в «Захвате», тут же водворил их на место и застегнул пару пуговиц на рубашке: с гор потянуло про-хладным майским ветром. — Использую в пятнадцатой книге.
– А четырнадцатая когда выйдет?
– В июле, если ничего не задержит.
– С тебя автографы мне и Иветте, — встрял Антон.
– Приглашу вас на презентацию, — наконец улыбнулся Павел.
– Заметано, — Антон взглянул на часы, потом — на окаменевшие поперек дороги запыленные ваго-ны товарного состава и хлопнул по крыше своей машины:
– Блин!!! Двадцать минут стоим!!! Они там что, тормозной жидкости напились?! Куда лезете? — рявкнул он пешеходам, пытающимся вскарабкаться на буфера. — А если поезд внезапно тронется? На-вернетесь, под колесо попадете, а машинисту из-за вас под суд идти?! Что, протокол на вас составить? Неужто так спешите, что и жить надоело?!
Те, кто еще не успел перелезть, опасливо покосились на разъяренного офицера милиции и отошли от состава. Павел Уланов рассмеялся:
– Что, Тоха, сам не гам и другим не дам? Ты ж раньше скакал по буферам как Тарзан по пальмам, а сейчас машину бросать не хочешь, вот и психуешь. А помнишь, как мы в шестом классе на подножке до Белокаменска и обратно прокатились?
– Это ведь ты подбил, Пашка, — отмахнулся Антон, — ну тебя! Приехали домой грязные как черти, мне отец подзатыльников вломил и заставил самого стирать джинсы с майкой, я весь задолбался, пока оттер, и тебе тоже от матери попало. И ведь могли с подножки сорваться, расшибиться, так нет — попер-лись, дурни мелкие!
– Зато как прокатились, — ответил Павел, — и я тебя силой за собой тогда не тащил на подножку!
Антон уже раскрыл рот, чтобы возразить Павлу, но сообразил, что сказать нечего. Так было всегда, и Антон уже давно даже не пытался спорить с Павлом Улановым.
– Кстати, Ветка, — обратился он к Иветте, — что это о Петуховой говорят? Я по сарафанному радио слышал, что она вроде во что-то влипла, да толком не въехал.
– Следствие уже завершено, материалы переданы в суд, — пожала плечами Иветта. — Из моего от-дела Фёдоров работал. Да тут всего и дела… Попала Петухова на этот раз прочно и конкретно.
– Петухова? — переспросил Павел. — А о чем вы?
– А ты не слышал? — в свою очередь изумилась Иветта. — Ей предъявлено официальное обвинение.
Павел в последний момент поймал слетающие с носа очки и с оторопелым лицом сел на багажник «Волги» рядом с Иветтой и Антоном:
– Обвинение Петуховой?! Да она ж веретено непотопляемое, у нее в каждом отделе сватья и кумо-вья. Ребята, а вы ничего не перепутали? Вдруг это не та Петухова?