Суд времени. Выпуски № 23-34
Шрифт:
Второе. Наверное, так говорят только мутанты и все прочие. Но вот есть такой Джон Мейнард Кейнс.
Более великого экономиста вряд ли… Ну, Гэлбрейт, да? Что он говорит в книге «Беглый взгляд на Россию»: «Коммунисты осуществили реальные изменения в доминирующем отношении к деньгам. Общество, в котором это даже частично возможно, является гигантской новацией, потрясающим интересным явлением».
Нельзя оплевывать свой опыт. Его нужно бережно, внимательно, беспощадно анализировать и, видя в нем лучшее,
И теперь, пожалуйста, Хейфица цитату.
Материалы по делу.
Из интервью с Иосифом Хейфицем:
«— Время „Большой жизни“ большого рабочего класса, кажется, ушло безвозвратно?
— Когда перед твоими глазами прошла жизнь огромной страны, невольно чувствуешь себя Голиафом или, скорее, этаким Гулливером в стране великанов. А теперь я ощущаю себя в стране лилипутов. Была великая национальная идея. Неважно, кто ее сформулировал и осуществил. Важно, что она была. Теперь ее нет. Великаны вымерли, остались лилипуты…»
Российская газета, 16 декабря
Кургинян:Теперь я хотел бы спросить Сергея Борисовича Чернышева. Что Вы по этому поводу думаете?
Чернышев:Ко мне однажды попали бумаги человека, который был расстрелял в 1937-м году. Это был Устрялов. Вы знаете, что было такое движение — только сейчас мы его вспоминаем — возвращенчество, когда в совершенно безнадежной ситуации на Родину двинулись из-за рубежа в мрачные годы сталинизма миллионы простых людей и сотни тысяч представителей образованного класса.
Кургинян:Загадочное явление, да?
Чернышев:Один из идеологов этого движения в своей статье «Смена вех» (Устрялов, который жил в эти годы в городе Харбине — русский город в Китае) писал: «Мы должны вернуться на Родину, постараться там выжить и самим фактом своего пребывания — пусть в роли дворников, сельских учителей, почтальонов — постараться впрыснуть, вложить в нее часть того, той идентичности российской, старой русской, которая повлияла бы и слилась бы вместе со сталинской и помогла бы продолжить преемственность».
Этот проект в целом не удался. Большинство людей из образованного класса были расстреляны. Тем не менее, этот подвиг был совершен. И я думаю, что миссия советских людей в гораздо более благоприятных условиях, в которых мы живем, примерно та же.
Мы должны вернуться, возвратиться вот в эту торгашескую, странную, разодранную Россию, где возник на пустом месте непостижимый национализм, и постараться самим фактом своего присутствия здесь, с полным осознанием, что мы не умеем торговать, мы должны учиться.
Мы должны слиться вместе с новым навыком людей, которые овладевают искусством частной собственности. Принести им тот вариант общественной собственности, которая была построена в нашей стране и которая, будучи лишенной фундамента, провалилась, просела.
Кургинян:«Порвалась дней связующая нить…».
Сванидзе:Спасибо.
Чернышев:Нам очень важно…
Кургинян:«И должен я ее соединить». Мы должны соединять цепь времен, а не разрывать ее дальше.
Чернышев:Новое возвращенчество, новое возвращение. Возвращение как возобновление.
Сванидзе:Спасибо. Спасибо, Сергей Борисович.
Леонид Михайлович, прошу Вас. Ваши вопросы оппонентам.
Млечин:Сергей Борисович, мне близка ваша мысль о возвращении. Но почему бы нам не вернуться в до 1917-й год-то? Почему же нам не вернуться-то к тому, что было однозначно хорошо?
Ведь мы почему обращаемся к советскому периоду — тут мы с вами наверняка согласны? От разочарования в сегодняшнем дне. Конечно, мы все разочарованы сегодняшним днем. Мы все недовольны тем, что происходит. Мы ищем опору в прошлом. Это правильно.
Но почему бы нам не поискать опору в надежном прошлом, в настоящем прошлом, реальном прошлом России, а не в том, которое было неудачным экспериментом? Что он неудачный, мы теперь-то знаем.
Чернышев:Вы не можете вернуться к выдуманной жене. Вы можете вернуться только к той, которая была. В этом смысле вы можете вернуться на подлинную Родину. К сожалению, возвращение в абстракцию или возвращение как акт выбора — «давайте выберем вот эту историю, давайте выберем эту эпоху» — для нас, простых смертных людей, недоступно.
Поэтому нам, советским людям, остается вернуться только в ту единственную Родину, в которой мы родились и выросли, какой бы она ни была. В Советский Союз.
Млечин:Его нет. Сергей Борисович, ну, разумеется, мы не обладаем машиной времени и не можем куда-нибудь перенестись. Вопрос-то в другом.
Вопрос в выборе принципов, на которых мы хотим устраивать свою жизнь.
Почему бы нам не выбрать принципы нормальные, естественные, без двоемыслия, без лицемерия, в котором люди нашего с вами поколения воспитывались. Почему бы не вернуться к таким принципам и на них строить новую Россию?
Чернышев:Вы знаете, принципы не выбирают, но вот…
Млечин:Извините, вот принципы точно выбирают. Мы с вами можем выбрать те принципы, которые считаем правильными для себя и для народа.
Асмолов:«Мы не можем поступиться принципами».
Чернышев:Одну секундочку.
Кургинян:Это Нина Андреева?
Асмолов:Да.
Чернышев:Да, да… Возвратиться, еще раз я говорю, можно только в ту Родину, которая есть. Теперь наша Родина — это Россия. Она такая же для нас, между прочим, странная, местами чуждая, враждебная, как для Устрялова был Советский Союз.